Современный зарубежный детектив-9. Компиляция. Книги 1-20 - Роберт Уилсон Страница 132

у магазинчика, когда уйдет молодой марокканец. Потом вошел и спросил у его отца, сколько он хочет за костяную статуэтку с витрины. Тот ответил, что она не продается (хорошо известный прием), и мы стали торговаться. Опасаясь, что вернется Т.Ч., я быстро сдался и заплатил 30 долларов. Цена казалась непомерно завышенной, но только до того момента, как я, войдя с фигуркой в мастерскую, по-настоящему ее разглядел и понял, что она бесценна. Ошеломляющая красота линий и форм борется в ней с мрачной сущностью материала. Она говорит на своем языке о двойственности природы человеческого бытия. Я начинаю думать, что старик не только не выгадал, а, напротив, совершил нечто непростительное.

18 июня 1960 года, Танжер

Вот как я все устроил. Вчера у П. был день рождения. Вместо того чтобы, как обычно, отделаться каким-нибудь украшением, я завернул в бумагу статуэтку из кости. Ранним вечером я пригласил ее в мастерскую и выставил на балконный столик шампанское. Было еще светло и очень тепло; с моря дул легкий бриз. Мы подошли к идеальному моменту вручения подарка. Ее лицо выражало радостное изумление, потому что раньше я всегда вручал ей маленькую коробочку, а теперь нечто совсем другое — предмет высотой 40 см. Она, как любопытная девочка, принялась срывать обертку. Я следил за ней с жадностью голодного волка и уловил миг прозрения. Ее глаза на долю секунды расширились и словно бы отделились от лица. Но ей удалось быстро овладеть собой. Мы вернулись к шампанскому. Стемнело. Она смотрела на меня как на странного зверя, который принял человеческий облик, но, по неосторожности, выставил напоказ волосатое копыто. Я получил то, что мне требовалось. Она получила то, чего желала. Фигурка стоит на ее туалетном столике.

М. сообщила письмом, что задерживается из-за судебной тяжбы. Похоже, дети от предыдущих браков М.Г. считают, что она не заслуживает половины его состояния.

3 августа 1960 года, Танжер

Я отыскал мастерскую Т.Ч. и разузнал, что летом он там не появлялся. Это оказался стоящий особняком маленький домик, максимум из двух комнат, с садом позади. Ночью я возвратился, чтобы понаблюдать. Все было тихо. На следующую ночь я снова вернулся, осторожно перелез через забор в заросший сад, пахнущий влажной землей. За деревьями скрывался большой облицованный кирпичом бассейн, до краев полный воды. Затвор на задней двери еле держался, и она легко открылась. Внутри я увидел топчан с соломенным тюфяком, в углу калабаш, и больше ничего. Подойдя к двери в соседнюю комнату, я заколебался, будто какой-то голос шепнул мне, что моя жизнь изменится, как только я переступлю этот порог. Шаг, и я очутился в его мастерской. Тут, как и у меня, было полно всякой всячины. Луч моего карманного фонарика скользил по изделиям из металла и рога, по каменным скульптурам и ювелирным штучкам, пока не осветил край картины.

Я направил на нее свет и рванулся к ней, будто падая на собственный меч. К стене были прислонены три абстрактных изображения обнаженной женщины. Как ни смутно вырисовывались они в тусклом пыльном световом пятне, их уникальность была очевидна. На двух полотнах женщина полулежала, на одной стояла. Несмотря на абстрактную манеру письма, я сразу понял, что моделью послужила П. У меня внутри все оборвалось. Это было совершенное и прекрасное воплощение в красках угольных рисунков, сделанных мною пятнадцать лет назад. Жгучие слезы хлынули из моих глаз, когда я подумал, что так должна была завершиться моя работа.

На столе лежал этюдник, и я не смог его не перелистать. Наброски просто великолепны. Детали тончайше проработаны. Рука, лодыжка, шея, большие тяжелые груди, ягодицы, талия и живот. Просто дух захватывает. Отложив очередной лист, я уперся взглядом в собственную физиономию, блестяще очерченную несколькими штрихами. Тут же шли вариации на эту тему. Карикатуры, и чем дальше, тем уродливее, и под конец — в правом нижнем углу — я был представлен абсолютным чучелом, страшилой из мультика. У меня от ярости даже руки затряслись. Этот портрет служит мне оправданием. Теперь я на все способен.

30 октября 1960 года, Танжер

Лето закончилось. Туристы покинули нас. Я вышел из дому и дождался П. на рынке. Она прошла через Пти-Соко на стоянку такси, что на Гран-Соко, и села в старенький «пежо». Я тоже сел в такси и последовал за ней, пообещав водителю больше дирхемов, если он поедет так, как я скажу. «Пежо» затормозил у мастерской Т.Ч. Она вышла из машины и скрылась в доме. Велев таксисту ждать, я перелез через забор сада. Задняя дверь была распахнута. Из-за двери мастерской, тоже приоткрытой, слышался голос Т.Ч. и смех П. Я увидел, как она скинула белье и голая ступила на измятую простыню, расстеленную на полу. Она опустилась на колени спиной к Т.Ч., чьего вожделения уже не скрывала даже просторная джеляба. Сначала он рисовал карандашом. Все его тело участвовало в процессе. Линии вытекали из изящных балетных движений, словно он вытанцовывал рисунок на бумагу. Т.Ч. сделал три наброска и попросил П. изменить позу. Он подошел к ней сзади, подобрал вверх ее волосы и заколол их кистью. Потом зашел спереди и слегка развернул ей плечи, так что ее позвоночник утонул в ложбинке. П. заметила его возбуждение и привычно интимным жестом подняла джелябу. Она ласкала любовника рукой, пока он не задрожал. Прикосновение ее щеки исторгло из груди мужчины стон. Обхватив его ягодицы, П. медленно наклонила голову, будто в молитве. Т.Ч. судорожно сжимал ее плечи, и вдруг он издал крик, похожий на крик ребенка, внезапно проснувшегося среди ночи. Она вобрала его в себя без остатка. Я убежал.

Я на такси вернулся к себе в мастерскую и впервые за несколько месяцев взял в руки кисть. Я прикрепил к стене пять чистых холстов. Приготовил черную краску. Схватил карандаш. Мой ум уподобился стали. Мысли вылетали из него, как пули, и в считанные минуты я набросал редкостный по непристойности рисунок, на котором П. обслуживает двух разнузданных сатиров. Я рисовал яростно и остервенело, но при этом твердо и точно, так что, снятая со стены, картина превратилась в пять заляпанных черной краской холстов. Моя месть обретает форму лишь в строгом соотношении частей.

3 декабря 1960 года, Танжер

Я не работаю, я только наблюдаю. Мое внимание сосредоточено на сложной связи двух людей. Я холоден как лед. Мой ум ясен, как крик над безмолвным, заснеженным полем. Я узнал зимний распорядок дня Т.Ч. Он встает поздно, всегда после