Духи степей. Книга 2. Костяной шар - Елена Анатольевна Леонова Страница 12

Майор вышел в коридор, спустился на первый этаж, где охранник буквально готов был кланяться следователю.

Сев в машину, Саблин закрыл глаза. Суматошное какое-то утро. Он посмотрел на часы. Через час ему надо быть в главном отделении на совещании у полковника Тимофеева. Похоже, придётся ввести его в курс дела. Майор ещё не докладывал Илье Ильичу об открывшихся обстоятельствах смерти родителей Смирнова, но уже знал, что Тимофеев будет недоволен.

Глава 16. Москва. Понедельник. 12.45

Филипп сидел в такси, стоявшем в пробке на Ломоносовском проспекте.

Весь вчерашний день после встречи с Фатимой и Оболенцевым он провёл дома, изучая до трёх утра статьи о путешественнике Петре Козлове.

Сказанное Яковом Владимировичем запало ему в душу и даже как-то действительно помогло взглянуть на ситуацию под другим углом. Маниакальное рвение, с которым писатель продумывал план действий, желая во что бы то ни стало разгадать тайну ключа, найденного на мысе Рытый, улеглось, и Филипп спокойно и вдумчиво уже читал о Хара-Хото, неспешно анализируя факты.

Информации в открытом доступе нашлось довольно много. В начале девятнадцатого века по пустыне Алашань к священному для многих народов Азии озеру Кукунор генерал Козлов, участник известных экспедиций Николая Пржевальского, повёл свой караван. Он знал о рукописях, найденных в восемнадцатом веке на берегу реки Иртыш, там, примерно в семидесяти километрах от неё, располагался буддийский монастырь с текстами на неизвестном языке, предположительно тангутском.

Козлов шёл в пустыню Гоби, где, по неподтверждённым источникам, находилось царство тангутов — Западное Ся — и, возможно, единственный уцелевший город — Хара-Хото. Преодолев сложный путь по пустыне Гоби, путешественник и его отряд наконец достигли древних развалин. Козлов был уверен, что это Хара-Хото, однако, отправив письмо в Россию, долго не получал подтверждения на раскопки и отправился дальше.

Ответное письмо о немедленном старте исследования руин тангутского царства настигло Козлова вблизи озера Кукунор в оазисе Гуйдэ. Козлов собирался вернуться в Хара-Хото, но погодные условия и вооружённые нападения местных племён позволили вернуться ему туда лишь спустя время, где были найдены бесценные книги, рукописи, почти три сотни живописных изображений на холсте, шёлке и бумаге, искусно вытканные гобелены, бронзовые и позолоченные статуэтки божеств с необыкновенно выразительными лицами, монеты, серебряные и золотые украшения, различная утварь… Сухой климат пустыни сохранил все эти уникальные для истории сокровища.

Находок получилось так много, что все их забрать с собой не получилось. Часть сокровищ Козлов спрятал, рассчитывая забрать в другой раз. Упаковав остальное в ящики, караван направился в Россию.

Снова попасть в Хара-Хото Пётр Козлов сумел только через двадцать лет, а прибыв на место, не обнаружил спрятанных им в прошлый раз вещей. Видимо, духи раздумали их отдавать. Но коллекция, вывезенная им в первую экспедицию, оказалась столь велика, что исследование её заняло много лет. Одних только книг и рукописей было почти две тысячи! Над изучением собрания годами трудились знатоки древней письменности, монголоведы, археологи и нумизматы. Находки Козлова позволили сделать много важных заключений, расшифровать загадочные тексты. И выяснилось, что в основе древнего монгольского предания о забытом всеми царстве Си Ся лежали вполне реальные факты истории Центральной Азии.

Филипп просмотрел все описания Козловым своего путешествия в Хара-Хото, обращая особое внимание на ориентиры местности, указанные генералом.

Нельзя теперь, казалось, согласиться с отсутствием данных о местонахождении древнего города, как утверждала Фатима. Они были. Однако задача усложнялась тем, что многие названия рек, гор и городов давались применительно к началу девятнадцатого века русскими исследователями в соответствующей транскрипции, тогда как спустя почти два века на современных картах таких ориентиров уже не имелось, а те, что остались, отличались в написании. Писатель даже открыл политическую карту Китая и Монголии, но ничего похожего на описание местности в заметках Козлова не увидел. Эх, придётся искать.

Не владея ни китайским, ни монгольским языком, а также не будучи специалистом в истории и культуре азиатских регионов, Смирнов, вспоминая слова Фатимы, задумался: что он будет делать, оказавшись в Китае, на территории которого, недалеко от границы с Монголией в пустыне Гоби, лежал город Хара-Хото?

Ехать туда одному было бы глупо. Следовательно, придётся искать эксперта, согласного на отчаянное путешествие с ним вместе.

Первой мыслью стало — обратиться к дяде. Профессор лингвистики, историк, Пётр Иванович Смирнов вращался в научных кругах, в том числе среди археологов, владеющих нужными знаниями о Китае и Монголии. Но обращаться к профессору сразу показалось Филиппу пустой тратой времени. Вернувшись из Даурии, писатель первым делом встретился с дядей рассказать об исследованиях матери — сестры Петра Ивановича, о её посещении мыса Рытый, о предположениях, что там находилась могила Чингисхана, и найденном там ключе с тангутскими иероглифами. Профессор отреагировал скептически и агрессивно, в отличие от того же Оболенцева, подвергнув все аргументы писателя сомнению и завалив научными опровержениями относительно захоронения великого монгола. Даже ключ, показанный Филиппом, не вызвал в Петре Ивановиче никакого интереса, поэтому ещё один разговор с ним мог лишь добавить напряжённости в их отношения.

Вторым вариантом была Майя Вербицкая. Она имела докторскую степень по античной археологии и преподавала в МГУ. Девушка — протеже профессора и часто поддерживала Петра Ивановича в спорах с Филиппом, но, если поговорить с ней наедине, возможно, её реакция на авантюру писателя будет иной. Ситуация лишь осложнялась тем, что у Смирнова и Майи имелась в прошлом своя непростая история. Они встречались много лет назад и расстались по инициативе писателя. Майя тяжело пережила разрыв, а когда всё, казалось, позади, Филипп решил возобновить общение. Естественно, женщина не дала второго шанса, и душевные муки начали уже теперь беспокоить Смирнова. Но и это было пару лет назад. Сейчас оба жили своей жизнью, не вспоминая и не надеясь вернуть прошлое. Однако каждый раз, общаясь с Вербицкой, Филипп ощущал грустное чувство по упущенному и ушедшему счастью.

Глава 17. Москва. Понедельник. 13.05

Такси остановилось на проспекте Ломоносова у здания, относящегося к Московскому государственному университету имени М. В. Ломоносова и называемого Шуваловским корпусом. Это был первый учебный корпус на новой территории МГУ многофункционального профиля. Здание смотрелось монументально и стояло фронтальной частью в сторону основного, старого корпуса университета. На ступеньках, ведущих ко входу, толпились студенты, и Филипп, пройдя мимо молодежи, зашёл внутрь. Неоднократно бывая здесь, когда они с Майей встречались, писатель быстро нашёл нужную аудиторию, где преподавала Вербицкая. Занятия ещё не закончились, и Смирнову пришлось подождать.

Как только раздался звонок и открылась дверь аудитории, из