Три твои клятвы - Питер Свонсон Страница 12

что между нами все кончено. Я обитаю в гостевом домике лишь по той причине, что у меня нет денег снять собственное жилье. Мы не злимся друг на друга, но, думаю, мы просто выгорели. Все эти годы мы вместе вели бизнес, превратившись из мужа и жены в деловых партнеров; и теперь, когда бизнес лопнул, вместе с ним лопнул и наш брак.

Отец откинулся назад, его плечи опустились, и Эбигейл на миг увидела, каким он будет выглядеть в глубокой старости.

Она почти начала разговор о том, что Брюс возродит театр «Боксгроув» на свои собственные деньги, но передумала, решив, что сейчас не время. Эбигейл еще до выходных решила, что этот разговор состоится после свадьбы.

– Вы думали о том, чтобы пойти к семейному психологу? – спросила она.

Отец пожал плечами.

– Все это стоит денег, и да, вряд ли это что-то изменит. Эбби, думаю, тебе сейчас лучше сосредоточиться на своей свадьбе, а не на своей матери и мне. Не надо делать из нас очередной проект.

– Ха.

– Ты помнишь нашу рекламную кампанию?

– Конечно помню.

Это была любимая история отца из ее детства. Когда Эбигейл было одиннадцать, она подслушала, как родители говорили о том, что тем летом упали продажи билетов. Не сказав им, Эбигейл развернула рекламную кампанию: написала от руки рекламные листовки для каждого из летних спектаклей и раздавала их со стола, который поставила на лужайке перед их домом. Она надевала берет, который нашла в костюмерной театра, потому что тот идеально подходил «как раз для этого случая», заявила Эбигейл.

– Ты была такой бойкой… Я прямо не верил своим глазам.

– Это помогло? Думаешь, я продала хоть один билет?

– Я знаю, что продала. Пэм Хатчинсон из дома напротив сказала нам, что купила билет из-за тебя. К сожалению, билет был на спектакль «Губы крепко сжаты, рот отрыт», и она с тех пор смотрела на нас совсем иначе.

– И я продала билет… два билета, я думаю, на «Зимнюю сказку».

– У тебя хорошая память.

Они оба немного помолчали. Эбигейл задумалась: вправду ли у нее хорошая память, или просто в ее сознании запечатлелся многократный пересказ этой истории? Затем ее отец сказал:

– Мы не знали, в кого ты такая. Я имею в виду, мы с твоей матерью были довольно амбициозны, но никто из нас не был хорошим продавцом. Ты же была фейерверком. Мы всегда говорили: «По крайней мере, нам не нужно беспокоиться о ней. С Эбби все будет в порядке». И так оно и есть.

– Пап, ты немного пьян?

– Не без этого… Просто сейчас, когда я уже далеко не молод, я стал немного сентиментальным.

Лежа в своей старой спальне той ночью, глядя на звезды, которые она наклеила на потолок много лет назад, Эбигейл продолжала думать о том, что сказал ей отец – что она как фейерверк. Доказательство было прямо на потолке, где она в центре галактики написала свое имя. Она была настолько самовлюбленной? Или это была просто уверенность в своем месте в мире? Эбигейл едва ли сомневалась в себе в школьные годы. Она помнила, что была бесстрашной, всегда готовой к драке. Именно так они с Зои стали неразлучными подругами, хотя были такими разными. После танцев в седьмом классе Макс Рафферти распространил слух о том, что Зои сделала ему минет, а на следующий день, подкравшись к Максу сзади, когда тот стоял в очереди в школьной столовой, Эбигейл сдернула с него брюки, прихватив заодно и трусы. Тогда она уже дружила с Зои, но они еще не были лучшими подругами. После этого случая девушки стали неразлучны.

И это был не единственный раз, когда она отомстила.

В первый год учебы в старшей школе Эбигейл услышала, что ее бывшая подруга Кейтлин Остин распространяла слухи о том, что якобы родители Эбигейл – городские извращенцы и что они любят ставить непристойные пьесы. Это было после постановки «Весеннего пробуждения», которая вызвала кратковременный всплеск возмущения среди более консервативной части жителей Боксгроува. Кейтлин Остин растрезвонила всем, будто слышала, что Баскины ставят мюзикл лишь для того, чтобы набрать молодых актеров для секса. Мол, в театре «Боксгроув» каждый год устраиваются оргии. Это утверждение было настолько нелепо, что Эбигейл оно поначалу скорее смешило, чем злило. Однако по их маленькой провинциальной школе поползли слухи.

Примерно в это же время Эбигейл открыла для себя магазины секонд-хенда. В один день она могла облачиться в юбку пятидесятых годов с аппликацией, а на следующий – в кожаную куртку с бахромой. Кейтлин начала называть Эбигейл «чучелом», и это прозвище прилипло к ней как минимум на год. Отчасти ей было наплевать, как ее называют, но тот факт, что этот ярлык навесила на нее Кейтлин, уязвлял. Эбигейл овладела идея мщения. И она отомстила, но не раньше выпускного года. Зная, что Кейтлин и ее семья уехали на выходные по случаю Дня Колумба[6], она незадолго до полуночи прошла через город и проникла к ним в дом через окно, которое они оставили открытым. Пошла прямиком в комнату Кейтлин, обыскала ее и стащила стопку ее дневников. По пути порезала все шины на ее «Субару». Эбигейл до сих пор помнила ощущение пронзающего резину ножа и шипение шин, когда из них выходил воздух.

Той ночью она чувствовала себя омерзительно – и вместе с тем парила от счастья. И никому не рассказывала об этом, даже Зои.

Вспоминая, какой она была в юности, Эбигейл задавалась вопросом: изменилась ли она с тех пор, не стала ли в какой-то момент более пассивной? Она не была уверена в этом. Эбигейл знала, что после колледжа могла бы вернуться в Боксгроув, но вместо этого уехала в Нью-Йорк и устроилась на работу в издательство. Это было больше, чем могли сказать о себе ее школьные подружки. И хотя Эбигейл все еще жила в Нью-Йорке, она чувствовала, что что-то в ней изменилось. Может, причиной тому был ее предстоящий брак с Брюсом. Поскольку он был богат, поскольку он инициировал их отношения, поскольку он был настойчив в своих стремлениях, на фоне его амбиций Эбигейл невольно ощущала себя второй скрипкой. Хотя нет, это было не совсем так. Просто он словно пригласил ее в свою лодку, и теперь эта лодка плыла по реке, а она была просто пассажиркой. Но что в этом плохого? Среди прочих выгод этого брака была и финансовая обеспеченность – у нее будет масса свободного времени, а значит, она сможет закончить свой роман. А написание романа будет ее собственным достижением, никак