Трупы Большого театра - Алексей Валентинович Митрофанов Страница 12

популярная телеведущая. Еще не так давно имя ее отца, петербургского мэра, гремело по всей России, мать была членом Совета Федерации... Теперь Ксения деликатно орудовала японскими палочками, макая мраморное мясо в соевый соус. Она старалась выглядеть сдержанной и даже немного печальной. Ведь рядом с ней сидели смертельно больная женщина и несчастный муж этой женщины. Супружеская чета почти ничего не ела. Не выдержав давящего молчания, Ксюша заговорила спокойно и непринужденно.

— Не нужно замыкаться в себе, — говорила она убежденно. — Никогда нельзя унывать. Человек должен иногда позволять себе расслабиться, повеселиться...

Все трое, конечно же, понимали, что речь идет не о каком-то абстрактном человеке, но именно о больной супруге премьера!..

— А почему бы вам не сходить в Большой! — предложила симпатичная собеседница. — Например, на «Лебединое озеро».

Сафьянов вскинул руки в протестующем жесте:

— Нет, нет, нет! Только не на «Лебединое озеро»! Меня уже мутит от этого балета! Каждую иностранную делегацию на него водим!

Ксюша рассмеялась.

— Ну, тогда на «Снегурочку»! — проговорила она сквозь смех.

Премьер поморщился, но Ксения продолжала убеждать супругов:

— Вы думаете, это детская сказка!..

— Да нет, я прекрасно понимаю, что музыка Римского-Корсакова...

— Вот именно! А Снегурочку поет сама Томская! Уж ее-то стоит послушать!

— Томская? — Больная немного оживилась. — Мы ведь слышали ее, Миша!..

В конце концов Ксения Собчак добилась своего! Супруги Сафьяновы отправились в театр вместе с ней.

Томская пела отлично! А после спектакля все трое прошли в уборную солистки и мило поболтали с ней. Разумеется, Томской было известно о болезни жены премьера, об этом многие в Москве говорили. На следующий день в приемной министра внезапно раздался телефонный звонок, которого Сафьянов совсем не ожидал. Звонила Галина Томская. Она прямо заговорила о болезни его жены и предложила знакомство со специалистом по нетрадиционной медицине. Кремлевская чета решилась пойти и на это. Врачи определяли состояние Сафьяновой как почти безнадежное. Специалист поил женщину травяными отварами и окуривал душистым паром. И действительно, наступило облегчение. Теперь супруги Сафьяновы часто бывали в Большом, порою в сопровождении близких друзей. Жена Сафьянова даже подружилась с Галиной Томской. Большому театру эта внезапная дружба оказалась весьма выгодна. Сафьянов добился принятия проекта о правительственной финансовой поддержке театра. Проект был принят единогласно, никто не хотел показать себя невежественным субъектом, не разбирающимся в искусстве.

Впрочем, улучшение здоровья больной было временным. Врачи в итоге оказались правы. Жена Сафьянова умерла. Многие обратили внимание на присутствие Томской на похоронах. Она стояла рядом с безутешным вдовцом и что-то говорила ему участливо и доверительно. Вскоре Сафьянова уже можно было встретить в Большом почти каждый вечер. Положение Томской в театре весьма упрочилось. Директор советовался с ней о приглашении новых режиссеров, о репертуаре и гастрольной политике. Она даже утверждала певцов на роли...

Степанов пристально смотрел на Скромного. Тот вздохнул, налил воды из графина в граненый стакан и выпил половину.

— Я многим обязан Томской! Я фактически ее должник. Это ведь благодаря ей я близко познакомился с Михаилом Михайловичем! Но поймите, я всегда действовал в интересах театра!..

Большой театр поддерживался материально не только правительством, а и частным капиталом. Отечественные предприниматели составили Попечительский совет. Еще бы! Ведь в прессе постоянно писали о необходимости денежных вливаний в российскую культуру! Сам президент во время встречи с олигархами заметил, что следует обратить серьезное внимание именно на Большой театр! Это замечание главы государства было воспринято фактически как приказ! Волей-неволей современные российские буржуа теперь регулярно поддерживали главный театр страны крупными денежными взносами. Этот процесс контролировался председателем Попечительского совета. Именно таким председателем сделался теперь Григорий Александрович Овчинников. Но бизнесмены, наделенные в избытке деловой хваткой, всячески пытались превратить Большой театр в коммерческое предприятие. Это, конечно же, предполагало активное вмешательство председателя во внутренние дела труппы, то есть в гастрольную и репертуарную политику...

— Но все-таки, — настаивал Степанов, — с кем Томская особенно конфликтовала?

Скромный помялся, но вынужден был признать, что с женской половиной труппы певица ссорилась регулярно...

— Я доверяю вам, Василий Никитич! — повторял Скромный. — Поэтому я с вами откровенен, предельно откровенен! Томская заметила, что к Сафьянову проявляет активный интерес балерина Молочкова. Начались ссоры, придирки. Однажды я слышал, как Молочкова сказала, что — представьте себе! — с удовольствием накормит солистку толченым стеклом! Ну и Томская, разумеется, не оставалась в долгу! А вы Купаву помните?

— Какую Купаву? — спросил Степанов. Но вдруг вспомнил: — Ах да, это подруга Снегурочки...

— Подруга, подруга! Грушева поет эту подругу. Ну так вот, Томская отбила у Грушевой Байкова! Поехала на гастроли. Так сказать, турне на двоих!.. Ха-ха!.. Он ей, то есть Галине, скоро надоел. Она его бросила. А у Грушевой с ним уже больше не сложилось. И Байков обиделся...

Оказалось, Томская настаивала на преобладании в репертуаре опер, и причем таких опер, где в главных женских партиях блистало бы ее сопрано. И конечно, из-за этого она в последнее время ссорилась с дирекцией. Между тем солистка старела, голос ее слабел, а тут еще и злоупотребление алкоголем! Томская нападала на главного дирижера, уверяя всех, что он нарочно дирижирует так, чтобы все огрехи ее пения были на виду!

То и дело она грызлась со своей теткой, Еленой Ланиной, главным бухгалтером театра. «Разве это деньги? Это же копейки!» — кричала Томская, хотя в театре никому не платили столько, сколько ей!..

Степанов понял, что на самом деле Скромный ненавидит Томскую. Что ж! Значит, и он мог быть замешан в ее внезапном исчезновении. В исчезновении или в убийстве?!

Вдруг оба вздрогнули. Попугай, выпорхнув в очередной раз из клетки, хрипло выкрикнул:

— Томская мертва! Томская мертва!..

Директору с трудом удалось схватить упрямую птицу и водворить назад. Степанов расслышал бормотание Скромного:

— Дура!.. Дура!.. Глупая птица!..

Директор стоял, раскрасневшийся, удерживая клетку с большой птицей обеими руками. Наконец он произнес:

— Я... Я унесу... — Он выставил вперед подбородок, указывая на клетку.

—Конечно, конечно! — поддакнул Степанов. Он был совершенно растерян.

Но когда Скромный покинул кабинет, Степанов пришел в себя и облегченно вздохнул. Вообще-то ему совсем не хотелось, чтобы Скромный присутствовал на допросах.

Вошел Байков. Полноватый блондин, это он пел в «Снегурочке» Леля, партию, предназначенную для женского голоса. Войдя, Байков тотчас посмотрел на свои наручные часы, показывая следователю, что спешит.

— Нет, нет! — говорил Байков. — Я ничего не видел и ничего не знаю. Конечно, Томская и Величаева — великие певицы, но... я ничего не знаю!..

— Я был в тот вечер