Диссертация - Марина Столбунская Страница 12

Не искушён он был и в вопросах потребления алкоголя, а точнее, пьяным бывать ему не доводилось. А тут сразу такая серьёзная цель – упиться до смерти.

Немного размявшись на свежем воздухе активными играми, проголодавшиеся студенты принялись за шашлыки и выпивку. Согласно традиции всех таких мероприятий, кроме тех, что были без повода, говорили тосты, но менее пафосно, чем раньше на семейных застольях приходилось слышать Марку. Солнце значительно перевалило за зенит, когда бутылки начали довольно быстро сменять друг друга.

Немного приторным показался Марку портвейн, но пить можно, и ничего сложного, уже три стакана выпил, а реакции почти никакой, лёгкая штука. Вот уже и четвёртый опрокинут, и пятый. Это противное ощущение нахлынуло внезапно, только что пилось легко и всё было хорошо, как вдруг с трудом стали связываться слова в предложения, а красивый майский пейзаж поплыл перед глазами. Голова закружилась, и начало подташнивать, Марку захотелось лечь, но он держался, было неудобно перед ребятами. От следующего стакана разумно было бы отказаться, но молодой человек принял эти ощущения за подтверждение того, что движется он в правильном направлении, к смерти, хотя другие выпили не меньше, а они-то умирать не собирались.

После шестого стакана Марк протянул лишь пару минут, а потом убежал в кусты от возникшего в желудке непреодолимого желания вернуть всё то, что в него попало явно по ошибке, так, во всяком случае, решил его организм, хотя в планы он был посвящён. До чего же это мерзкая штука – рвота, а главное, позорная.

– Ну, всё, именинник сдулся, – гоготали ребята.

– Эй, Марк, ты как там, живой? – Он долго не выходил из кустов, оказаться в таком казусном положении ему было болезненно, ранимая психика не терпела насмешек, он же не знал, что на таких мероприятиях это обычное дело, думал, что он один такой ненормальный.

– Марк, ты тут? – Артём вышел на его поиски. – Осоловел, что ли? Не боись, дотащим, только лучше больше не пей. Пошли, чего расселся. – Его голос был добрым и участливым, но Марку казалось, что приятель издевается над ним, смеётся. Ко всем своим прочим психологическим проблемам, он был просто пьян. – Пошли, пошли. – Артём потянул его уже силой, но тот рыпался отбиваться.

– Надо ему отлежаться.

– Давай его сюда, – одна из девушек уложила его головой к себе на бедро. Лучше и нельзя было придумать! Но Марку на тот момент было уже всё равно, он чувствовал, что засыпает.

Кажется эта девушка, он и имени её не знал, гладила его по голове, пока в подступающей темноте у костра ребята пели песни, он слышал их в полузабытьи. А ему снилось, что это мама, но не злая, а добрая, и слеза стекала на подол её платья.

Возвращались уже за полночь, и Марк, выспавшись, мог без посторонней помощи добраться до комнаты в общаге, пригревшую его девушку он жестоко проигнорировал и был ужасно зол. Внутри всё кипело от нелепости произошедшего, от несросшихся планов и оттого, что все эти компании и отношения ему были противны.

Наутро он смотрел в потолок, лёжа в кровати, не имея желания вставать. Он жив. Немного ещё мутит от вчерашнего, но Мишка обещался напоить его рассолом, от которого всё пройдёт.

«Это насмешка! – думал он. – Я настолько жалок, что смерть потешается надо мной, не воспринимает всерьёз. Она знает, что я ничтожество. Самоубийство – поступок смелый, достойный только великих личностей, таких, как Маяковский, например. А что я? Всего лишь Зародыш».

С тех пор как он первый раз захотел покончить с собой, каждый такой день рождения с его жалкими попытками самоубийства всё больше понижал самооценку Марка и вгонял его в самоуничижение. На его сердце было выгравировано крупными буквами презрение, которое испытывала к нему мать, и он верил ей, осуждал за нелюбовь к себе как к сыну, но верил, что он отродье и есть.

«Если взять моего отца, – продолжал размышлять он. – Ему не хватало уверенности, смелости знакомиться с девушками, он наверняка считал себя ничтожеством, недостойным того, чтобы они добровольно согласились на близость с ним, или у него были для этого веские причины, уродство, например. В любом случае это трусость. И я трус. Он чувствовал власть над девушками, угрожая им ножом, пользовался их беспомощностью и проявлял насилие для того, чтобы почувствовать свою значимость, удовлетворить своё эго. А я? Что нужно мне? Или так жалким и оставаться на всю жизнь?»

В мысли ворвался Артём, шумно открывший дверь.

– Привет! Вот это я понимаю! Так и надо отмечать совершеннолетие! Упиться до блевотины. – Он смеялся и не знал, что приятель не понимает его бесхитростной иронии.

Следующий год для Марка не был таким беспечным и воодушевляющим, как первый, до его сознания дошла и пустила там крепкие корни мысль о том, что убежать от правды рождения, от своей семьи нельзя, даже если сменить фамилию и имя. Это навсегда. И никакой новой жизни с нуля не бывает без стёртой памяти и искоренения устоявшихся рефлексов, а современная наука или даже шаманство не знают способа, как это сделать. И выходит, что нужно как-то с этим жить.

И он жил как мог, приспосабливаясь к чуждой атмосфере студенческой беспечности. Уединиться, замкнуться в себе не получалось, в общаге это в принципе было невозможно, так ещё и в друзья ему попался местный заводила.

Артём, как и Марк, жил в общежитии, но в городе у него был очень интересный родственник, мамин брат. Он служил моряком дальнего плавания и периодически пропадал на долгое время, оставляя племяннику ключи – ухаживать за огромным, во всю стену аквариумом. Зная нравы молодых, дядя Артёма не разрешал ему приглашать друзей в свою квартиру, а вот иногда брать машину из гаража и катать девушек дозволял. Даже больше, сам учил племянника водить свою «Волгу».

И ровно через год, когда приближался очередной день ненавистного рождения Марка, Артём выдал гениальное предложение.

– Дядька в отъезде, машина в моём распоряжении. Только представь, каких тёлок мы можем с её помощью снять. Это же «Волга». Да самые красивые на дискаче будут наши. Стопудовый вариант. Едем, – хлопал он по плечу подозрительно прищурившегося на него Марка, подпрыгивая на месте от предвкушения. – Плюс днюха как повод, точно замутим с тёлками. А если верняк выгорит, то не побоюсь дядькиного запрета, на хату пойдём, – подмигнул он.

Вот радость так радость, как раз для Марка! Он мечтал провалиться сейчас сквозь землю, но по своей трусости отказаться от предложения приятеля не мог.