Кипарисовый крест - Елена Дорош Страница 11

собрался на отдых в финские Шхеры. Куракина, как одна из фрейлин императрицы Марии Федоровны, была приглашена. С собой она взяла Полин, оставив Зизи следить за комнатами, ухаживать за цветами в горшках, которые в неимоверном количестве водились у Куракиной, и ждать возвращения хозяйки.

Наверное, за все время ничему Зизи не была так рада, как этому нежданному отдыху.

Часы работы чередовались с чтением и посещением кухни, где скучающие повара учили ее варить шоколад. Среди них оказались пара французов, с которыми можно было поболтать на их родном языке. Удивившись познаниям прислуги, оба с жаром взялись за совершенствование ее произношения, чему девочка была несказанно рада.

Несколько раз Зизи отваживалась прогуляться до Летнего сада и даже чуть дальше, каждый раз убеждая себя, что в людных местах с ней не может приключиться ничего плохого. Она забывала при этом, что тот, кто приходил в приют, может случайно заметить ее и узнать.

Но ничего не случилось. Никаких господ, желающих ее схватить, Зизи ни разу не встретила. И где-то в глубине души теплилась надежда, что ее жизнь не превратится в кошмар. Разве она это заслужила?

Сергей Салтыков

В царской семье была традиция заводить собак. Кошки появлялись редко. Все началось с любимца Петра Первого – Тиграна, чучело которого теперь хранилось в Кунсткамере. Павел обожал такого же курносого, как сам, шпица и не признавал больших псов. Александр Павлович к животным был вообще равнодушен, предпочитал общение с дамами. А вот у его брата Николая, вошедшего на престол в двадцать пятом году, был черно-белый пудель по кличке Гусар.

Александр Второй, страстный охотник, уважал собак серьезных – гончих и борзых. После того, как охоту перевели из Петергофа в Гатчину, построив Егерскую слободу с псарнями, их стало не менее сотни. Александр Третий, как и его отец, считался знатоком охотничьих собак. Но был у Александра Александровича и личный четвероногий питомец. Матросы корабля «Африка» подарили ему камчатскую лайку. Эту собаку все так и называли – Камчатка.

Алексей Борисович Перовский, личный друг нынешнего императора, охоту не жаловал, поэтому имел склонность к милым и дружелюбным песикам. Особенно ему нравились пудели, и этим он совпадал во мнении с Николаем Первым, державшим исключительно пуделей, самостоятельно выгуливая Драгуна, который был после Гусара, а конце жизни – пуделиху Муфту. Император любил прохаживаться со своими любимцами вдоль набережной, причем без всякой охраны, и это было известно всему Петербургу. Сам не ведая, по какой причине, Перовский перенял эту привычку гулять мимо императорского дворца с Мими. В конце концов, променады полезны для здоровья.

Чаще подобные прогулки случались в воскресенье перед службой в Исаакиевском. На раннюю он не поспевал, приходил к началу второй, заведя Мими домой.

В этот раз по хорошей погоде они с пуделихой зашли чуть дальше обычного, до перекрестка с Суворовской площадью, где начинался плашкоутный мост.

Вдыхая свежий утренний воздух, Алексей Борисович с улыбкой глядел, как Мими, помахивая хвостиком, бодро трусила по мостовой, и, увлекшись, вступил на проезжую часть.

Из задумчивости его вывели крик возничего и ржание резко вздернутого коня. Перовский не успел даже испугаться. Оцепенев, он выпустил из рук поводок, беспомощно глядя на приближающуюся лошадиную морду. Мими сорвалась с места и побежала наперерез повозке. Секунда, и все закончилось бы самым трагическим образом, но тут неведомая сила дернула его назад. Перовский повалился на что-то мягкое и забарахтался, суча ногами.

Повозка промчалась мимо, не останавливаясь. Даже наоборот. Мерзавец возничий хлестнул коня, торопясь скорее уехать и не желая стать предметом разбирательств.

– Дьявол тебя побери! – вырвалось у Перовского, продолжающего лежать на чьем-то теле и не имея возможности подняться.

Место происшествия тотчас обступили зеваки, и Алексею Борисовичу стало стыдно. Вот, скажут, барин какой неловкий. Барахтается, как жук в навозе, на потеху публике.

Между тем его невидимый спаситель тоже пришел в себя и весьма ловко исправил ситуацию: перевернул Перовского на бок, выбрался из-под него, вскочил и одной рукой поднял своего подопечного, поставив твердо на мостовую.

– Не ушиблись, ваша милость? – спросил он весело.

Перовский поправил съехавшую на лицо шапку и наконец смог увидеть своего спасителя воочию.

Молодое загорелое лицо, смеющиеся черные глаза, форма со знаками отличия Измайловского полка – темно-зеленого сукна окантованный красным воротник с вышитой, словно женской, золотой косой, заканчивающейся кисточкой, да белый околыш на низком кивере, за что измайловцев прозвали «пекарями», и нашивки, указывающие на звание поручика – один просвет и три звезды.

Ошалевший поначалу Перовский понемногу оправился от испуга и выразил молодцу благодарность за спасение. Тот ответил с достоинством и отказался от денег, когда Алексей Борисович стал предлагать.

Этим он окончательно расположил Перовского к себе.

– Скажи свое имя. Буду знать, за кого свечку ставить.

– Сергей Салтыков, – ответил поручик, отряхивая мундир от грязи.

– Я не забуду твоего поступка, Сергей. Ступай и помни: Перовские добра не забывают.

С улыбкой поклонившись, поручик побежал по своим делам, а Перовский, оглядевшись, заторопился вслед за невесть куда запропастившейся Мими.

Сергей действительно торопился. Сегодня, в свободный от службы день он надеялся увидеться с давним другом Сашкой Петрковским, которого не видел больше года. Они договорились встретиться на Марсовом поле.

Он уже перешел линию конки и стал вертеть головой в поисках товарища, и тут с ним случилось нечто вроде контузии, какая бывает, когда невдалеке разрывается снаряд, а ты, оглушенный, трясешь головой, не в силах понять, что с тобой приключилось.

Перешагнув линию конно-железной дороги и поглядев по сторонам, мимо торопливым шагом прошла девушка. В каждом ее движении было столько грации и очаровывающей плавности, что Сергей замер, не в силах оторвать взгляд. Она прошла совсем близко, не глядя на него и находясь во власти своих дум, но он разглядел нежное бледное лицо, карие глаза, как бы подернутые печалью, и прядь непослушных темных волос, выбившихся из-под платка.

Сашка, скорей всего, уже все глаза проглядел, ожидая друга, но Сергей даже не вспомнил, зачем торопился на Марсово.

Он долго смотрел вслед незнакомке, а потом перешел на другую сторону улицы и двинулся по Миллионной, не сводя глаз с тонкой фигурки впереди.

Девушка почти не размахивала руками, прижимая локти к бокам. Так обычно ходят скрытные люди. Узкую спину держала прямо, даже слишком. А двигалась при этом плавно, словно кувшин на голове несла. Бедра чуть покачивались в такт шагам. Сергей шел следом, боясь дышать. Никогда прежде он не видел такой изящной фигуры и столь совершенных движений.

Судя по одежде, незнакомка была из прислуги. Глядя по