Девятый перстень - Елена Анатольевна Леонова Страница 11

— Да, спасибо, что так быстро приехали, — Яков Владимирович кашлянул. — Я так понимаю, вы в курсе, что Дорофеев убит?

— Конечно.

— Простите за вопрос, но дело ведёте вы?

— Да.

— Ага, — закивал Оболенцев, — прекрасно.

— Откуда знаете Дорофеева?

— Мы с ним давние приятели. Я бы даже сказал — друзья.

— Правда? Хм. Примите мои соболезнования.

— Спасибо. Эх. М-да. Очень печально. Просто не верится.

— Так, о чём вы хотели поговорить?

— Понимаете, Валера был прекрасным человеком. Очень добрым, общительным, всегда готов помочь и, так сказать, любил жизнь! И то, что случилось, — настоящая трагедия для всех!

— Вы знакомы с его супругой и дочерью?

— Да-да, конечно. Рая — милая женщина, а Алку я помню ещё ребёнком.

— У вас есть предположения, что могло стать причиной убийства?

— Нет, — покачал головой Оболенцев. — Я говорил вчера с Раей, она в шоке. Сказала, что Валеру задушили. Это правда?

— Да.

— Господи. Какой кошмар! — Яков Владимирович тяжело вздохнул.

— Раз уж мы говорим об этом, подскажите, вы в курсе, что Дорофеев приобрёл недавно египетский папирус?

— Само собой! Валера мне его показывал. Очень редкая вещь.

Глава 16. Москва. Пятница. 12:20

На этот раз Саблин не удивился. Всё было одно к одному. Возможно, дело удастся раскрыть быстрее, чем он думал. Когда появляются свидетели, обязательно находятся новые улики.

— То есть папирус ценный?

— Ну в общем, конечно. Он дорогой, потому что старинный. Его обнаружили в одной из египетских пирамид в девятнадцатом веке французы. Потом артефакт путешествовал по миру, меняя владельцев. Валера приобрёл его на аукционе.

— Почему Дорофеев им заинтересовался? Как я понял, он коллекционировал книги.

— Верно, но папирус изумительно красиво сделан, в прекрасном состоянии. Валера, увидев его, сразу влюбился. Сказал, что, если не получится перепродать, повесит в кабинете.

— А что написано на папирусе?

— Какая-то цитата из Книги мёртвых.

Саблин нахмурился.

— Загадка?

Оболенцев рассмеялся.

— Нет-нет, ничего такого. Я понял: вы сразу вспомнили шумерский артефакт с зашифрованной тайной сокровищ.

— Вот именно, — следователь действительно подумал про реликвию, с которой было связано одно дело несколько лет назад, и на первый взгляд артефакт тоже казался лишь старинной вещицей, а на деле привёл к целой истории с убийствами и шумерскими тайнами древности.

— Тут другая ситуация, поверьте мне. Папирус не представляет ценности для кладоискателей. Но почему вы про него спросили?

— Его украли.

— Украли? Хм, — Оболенцев закинул ногу на ногу, задумавшись на пару секунд, — это странно. Да. Не знаю, кому бы он мог понадобиться. Точнее, папирус, конечно, представляет собой превосходный образец древнеегипетского культурного наследия, но чтобы красть…

— Могу я узнать, за какую сумму Дорофеев его приобрёл? Вы в курсе?

— Кажется, около ста тысяч рублей.

— Немало.

— Но и не много для антикварных ценностей. Как правило, я имею дело с более дорогими вещами.

— Я понял. Но всё-таки, если предположить, что кто-то захотел его украсть. Как думаете, кому папирус мог понадобиться?

Оболенцев пожал плечами.

— Даже и не знаю. Проще было договориться о покупке, как мне кажется.

— А кому Дорофеев собирался продать реликвию?

— Валера нашёл покупателя? Не знал об этом.

— Да, дочь сказала, что в субботу он планировал встретиться с кем-то по поводу продажи.

— Я не в курсе.

— А среди его коллекции есть действительно ценные книги?

— Нет. Ничего дороже пары десятков тысяч не припомню. Да и потом, что книги, что папирус, если их украсть, то продавать опять-таки только через ограниченный круг, понимаете?

— Понимаю. Когда вы виделись с покойным последний раз?

— Кажется… на прошлой неделе. Мы ходили в ресторан.

— В какой?

— В ЦДЛ, на Большой Никитской.

— Судя по всему, Дорофеев часто там бывал. Видел снимки в его кабинете из этого заведения.

— Да-да, он действительно туда часто ходил.

— Ну ясно.

— Надеюсь, вы разберётесь в том, что случилось с Валерой?

— Да.

— Я буду организовывать похороны. Об этом и хотел, собственно, поговорить. Рая сейчас не в состоянии. Вы не могли бы дать мне знать, когда можно будет забрать тело?

— Конечно. С этим проволочек не будет. Пару дней, пока будут проводить вскрытие.

— Спасибо.

— Я позвоню.

— Буду благодарен.

Глава 17. Москва. Пятница. 13:55

Седьмая сидела на веранде кафе в центре города, где столики были поставлены так плотно, что официанты с трудом между ними протискивались, разнося заказы.

Гудел обеденный полдень, и Альбина разглядывала людей вокруг, попивая холодный рислинг.

Справа от неё громко смеялись две девушки, одетые в короткие топы и широкие джинсы с завышенной талией. Обе молоды, стройны и очень похожи друг на друга, словно сёстры. Периодически они делали селфи, после чего начинали разглядывать получившиеся снимки и обсуждать, какой наиболее удачный и подходит для соцсетей.

Альбина усмехнулась и перевела взгляд на молодых мужчин за столиком напротив. Они вальяжно попивали кофе, обсуждая какие-то мероприятия, где выступали, и делились опытом: как держать внимание публики в зале, с чего начинать презентации, какие «крючки» использовать в речи, чтобы зацепить аудиторию, и какие тренинги личностного роста необходимо посетить для дальнейшего развития.

Седьмая глотнула вина и посмотрела на одинокую женщину слева. Ей явно лет за пятьдесят, но выглядела дама очень ухоженно: красивые гладкие волосы, ровный цвет лица, румяна, накрашенные губы, маникюр. На ней была белая блузка, в вырезе которой поблёскивали бусы, поверх накинут чёрный пиджак из ткани букле, а рядом на стуле Альбина заметила красивую дорогую сумку из кожи питона. Женщина, как и Седьмая, сидела с бокалом вина, разглядывая прохожих.

Наверное, она сама смотрится так же одиноко, как эта дама, — неожиданно пришло в голову Альбине. В её жизни сейчас ничего, кроме Ордена.

Как, впрочем, и всегда, разве нет? Она задумалась.

Когда-то был коллега по Ордену — Григорий Томин, но сказать, что он наполнял жизнь чем-то особенным, нельзя. Потом появился писатель Филипп Смирнов. А тут уже всё сложно.

На очень короткий промежуток времени этот писатель действительно сделал Альбину счастливой. Точнее, даже не он сам, а мысли о нём. Ведь, как известно, иногда ожидание само по себе прекраснее, чем то, чего ждёшь.

Альбина не видела Филиппа больше года, не слышала ничего, а в последние месяцы даже уже и не думала. Пора оставить эту историю в прошлом. Они с Филиппом имели слишком много претензий и упрёков друг к другу. С таким багажом отношения строить не следует. Никто и не пытался.

Альбина допила вино. Плевать. Она прекрасно чувствует себя в одиночестве.

Седьмая переключила своё внимание на книжный магазин напротив.

Это была новая локация, через которую необходимо передавать