Когда она вернулась - Люсинда Берри Страница 11

спецы из ФБР, наконец, подключились, уже слишком поздно было искать по горячим следам. Мы всегда задавались вопросом – как все могло бы обернуться, если бы ФБР взялось за это дело раньше. Что ж, по крайней мере, на этот раз с нами с самого начала собирались работать лучшие специалисты.

– Пока не истекли семьдесят два часа с начала расследования, наша главная задача – собрать как можно больше свидетельских показаний и улик – от вашей матери и из других источников. Наши дознаватели обнаружили следы недавно покинутого автокемпинга, поэтому территория поиска была расширена – теперь мы прочесываем леса и овраги в радиусе десяти миль от этого кемпинга и заправочной станции. Дежурного с заправки уже допросили, но его ждет повторный допрос, когда прибудет команда экспертов. Несколько дальнобойщиков, ехавших в ту ночь по шоссе, также были идентифицированы в качестве потенциальных свидетелей, их допрашивают в данный момент, – добавил Маркос. – Утром нам с вами предстоит сделать заявление для прессы.

У меня не было совершенно никаких мыслей по поводу того, что мы собирались сообщить прессе о расследовании дела. Я вообще никак не могла взять в толк, почему мы должны ежедневно перед ними отчитываться.

– Как она себя чувствует? – подала я голос. Расследование было важно, но я хотела знать, что с моей мамой.

Маркос обменялся взглядом с папой. Папа заерзал на стуле.

– Она напугана до смерти, – сообщил Маркос, занимая место напротив меня. Его крупная фигура неуклюже умостилась под украшавшей стену репродукцией картины Дэвида Хокни. Он наклонился вперед, своими коленями почти коснувшись моих. – Знаю, что это сложно понять… Когда с человеком долгое время плохо обращаются, его мозг изобретает странные формы самосохранения. Плохие люди вызывают у жертвы тихий ужас, и этот тихий ужас остается с ней долгое время, даже после того, как пришло спасение.

Совсем как вчера, я подавила готовое вырваться рыдание.

– Насколько сильно она пострадала?

Папа накрыл мою руку ладонью.

– Детали не имеют значения.

Я сбросила папину ладонь.

– Нет, имеют. Из всех присутствующих тебе это должно быть ясно лучше всего. Детали решают все.

Глубоко вздохнув, папа кивнул Маркосу, сигнализируя тому, что можно продолжать.

– Похоже, что ваша мать подвергалась систематическим истязаниям в течение длительного времени.

Говоря это, Маркос не мигая смотрел мне прямо в глаза.

– Что это значит? – спросила я.

– Ее били проводами, и все ее тело покрыто ожогами и другими рубцами. Вероятно…

Его перебила Мередит:

– Прошу вас, остановитесь. Этого достаточно, – попросила она.

Для нее это все могло показаться чрезмерным, но чувства Мередит не могли идти ни в какое сравнение с тем, что испытывали мы с папой. Однажды ему пришлось съездить на опознание трупа, чтобы выяснить, не мама ли это. Я тоже наклонилась вперед и постаралась сделать лицо подобрее, потому что не хотела ранить чувства Мередит.

– Прости, Мередит, но если ты не в состоянии слушать дальше, тебе придется выйти, потому что я хочу знать обо всем, что произошло с моей мамой.

Кейт

Тогда

У меня поджилки тряслись от страха. Не потому, что раньше я не брала больших интервью, просто это должно было стать моей первой очной работой после рождения ребенка – шагом назад в ту жизнь, которую я оставила, став матерью Эбби. Я разгладила подол юбки, радуясь, что посадка у нее достаточно высока, чтобы скрыть складку на животе, попытки избавиться от которой я давно забросила. Может, необходимость втискивать свое тело во что-то, отличное от леггинсов для йоги, стала бы для меня достаточной мотивацией, чтобы сбросить эти дурацкие десять фунтов[4] веса. Когда твоему ребенку пять, лишний вес ведь уже не спишешь на беременность.

Что, если я утратила способность ориентироваться в профессиональной среде? Однако, несмотря ни на что, моя внутренняя уверенность росла с каждым шагом, который мои новые туфли на шпильке отстукивали по тротуару. Ерунда, ничего сложного. Мне ведь случалось брать интервью даже в тюрьме.

«Ты справишься», – повторяла я про себя, шагая вперед.

Передо мной замаячил комплекс зданий «Интернационала». Их штаб-квартира находилась сразу за границей города, где главная улица превращалась в старое шоссе, с обеих сторон обрамленное разномастными бетонными зданиями. «Интернационал» недавно отреставрировал заброшенное офисное здание. От встреч в парках и собраний в церковных подвалах за каких-то два месяца они поднялись до готового объекта.

У входа висела табличка «Добро пожаловать домой», и едва я успела поднести руку к звонку, как дверь передо мной распахнула женщина. Она была молода – свежа и чиста, как кусок мыла, и от улыбки на ее левой щеке появлялась ямочка. Я тут же представила себе пространство в стилистике нью-эйдж, где со стен, украшенных изображениями женщин в позе лотоса, чьи чакры обозначены разными цветами, свисают цветные тканые полотнища. Однако стены в фойе оказались лишены всякого цвета. Они были выкрашены в неброский бежевый тон, совершенно нейтральный.

– Добро пожаловать, я Бека, – запыхавшись, выпалила женщина, словно ей пришлось бежать к двери. Ее одежда гармонировала с окружающими стенами – юбка ниже колен и простая футболка, и то и другое – в оттенках бежевого. – Здесь нет нужды стучаться в двери. Наши двери всегда открыты и не запираются.

– Благодарю, – ответила я, делая шаг внутрь. – Я Кейт.

Бека кивнула.

– Я знаю. Мы ждали тебя.

– Спасибо, что нашли время провести для меня экскурсию.

– Нет проблем, – улыбнулась Бека. – Мне это в радость.

Двойные двери, которыми оканчивалось фойе, вели в просторный, широкий зал. Все внутри выглядело минималистично и сияло стерильной чистотой и порядком. Ни малейших признаков курящегося ладана и горящих свечей, которые я ожидала увидеть. Вместо этого в воздухе витал сосновый аромат чистящего средства «Пайнсол». В задней части помещения штабелями были уложены дюжины алюминиевых стульев, а спереди разместился деревянный подиум. Из зала три двери вели в другие части здания. Повсюду были расставлены раскладные столики, рядом с некоторыми стояли белые пластиковые стулья. Во всем помещении не было ни одной детали, намекающей на тепло или комфорт. Никакой персонализации. Тем не менее что-то в этом месте казалось притягательным.

– Что за этими дверьми? – поинтересовалась я.

Бека жестом указала на первую дверь слева.

– Эта дверь ведет в кафетерий. Всех, кто приходит к нам, мы кормим трижды в день. – Указав на следующую дверь, Бека сказала: – А здесь расположены все наши детокс-палаты.

– Можно заглянуть? – попросила я разрешения.

– Разумеется, – согласилась Бека.

Я была шокирована тем, как легко она согласилась, но постаралась скрыть удивление. Большую часть прошлой ночи я провела, репетируя свои реакции на потенциально враждебное отношение, с