Искатель, 1999 №6 - Юрий Дмитриевич Маслов Страница 11

— Игнат Павлович, — с ласковой участливостью проговорил Грошев, — не заставляйте меня прибегать к крайним мерам… Я ведь могу арестовать вас за соучастие в убийстве — вы ничего не сделали, чтобы предотвратить его, вы его спровоцировали, поместить на месячишко в следственный изолятор и… Сладко вам будет в одной камере с бандитами сидеть, баланду хлебать, спать рядом с парашей?

Через полчаса Широков подписал протокол, проводил Грошева до калитки и, прощаясь, сказал:

— Что она моя любовница, не отрицаю, а все остальное… — Он устало махнул рукой, повернулся, но Грошев остановил его, задав неожиданный вопрос:

— Игнат Павлович, а вы не можете представить, что, кроме вас, она еще кого-то одаривала своей страстью?

— Теперь это факт, — проворчал Широков, зло сплюнул и пошел в дом.

— Поздравляю, — сказал Климов, выслушав Грошева. — Одним висяком на вашей шее меньше. Закрыли дело?

— Закроют, — вздохнул Грошев. — Несмотря на то, что в нем есть парочка крупных проколов… Первый — любовник: мы его так и нашли. Второй прокол — более существенный: на одном из фужеров, которые находились в спальне Краевой, я обнаружил отпечатки пальцев Ольги Сергеевны Турусовой.

— А каким образом ты выяснил, что это именно ее пальчики?

— Сравнил с пальчиками на стакане, из которого она пила кофе во время нашей с ней беседы.

— А повод? Что тебя подтолкнуло к этому?

— Она — единственная наследница, — смутился Грошев. — Правда, это ваша мысль, но мне она показалась…

«Заставь дурака Богу молиться, он и лоб расшибет».

— И что теперь собираешься делать?

— Рюмин послал ей повестку.

«И если она не заговорит, — продолжил его мысль Климов, — то он пойдет на крайние меры — задержит по подозрению и бросит в камеру. И там девочка сломается…»

— На какое число?

— Десятое.

— Правильное решение. — Климов встал. — Если удастся из нее чего-нибудь путное выжать, позвони мне, лейтенант.

— Обязательно полковник.

— Будь здоров!

— И вам всего доброго!

«Идиллия, — подумал Климов, остановившись на пороге кухни.

— Пылающий камин, прекрасная женщина, роскошно накрытый стол. На двоих». Он ущипнул себя за ухо — не сон ли, широко улыбнулся и сказал:

— Мне показалось, что я в кино.

— А мы с вами актеры, которым предстоит сыграть любовную сцену, — продолжила Ольга Сергеевна. — Так?

— Можно попробовать, — сказал Климов. — В школе я занимался в кружке художественной самодеятельности.

— А я в школе первый раз влюбилась. — Ольга Сергеевна покинула кресло, зажгла газовую плиту, поставила на огонь сковородку.

— Вы жареную кефаль любите?

— Не пробовал.

— Пальчики оближете! А сейчас снимайте вашу кожаную куртку и топайте в ванную…

— Сначала я схожу в сарай и принесу дров. Мне хочется посидеть у огня, — сказал Климов, оправдываясь. — Не возражаете?

— Топите хоть с утра, — благосклонно кивнула Ольга Сергеевна.

Через полчаса они сидели за столом, ужинали, запивая рыбу белым сухим вином, и мирно беседовали. Разговор перескакивал с пятого на десятое, и сторонний наблюдатель наверняка бы подумал, что перед ним супружеская пара — муж, вернувшийся из командировки, и жена, ревниво прикидывающая, давно ли благоверный погуливает на стороне. На самом деле все было гораздо сложнее: и Климов, и Турусова вели разведку словом, пытаясь проникнуть в душу собеседника и понять, что стоит за вроде бы ничего не значащими фразами.

— С телефоном получилось? — спросила Ольга Сергеевна.

— Получилось, — хмыкнул Климов. — Впервые, чтобы добиться результата, использовал свое служебное положение, сказал начальнику телефонного узла, что Турусов отправился на тот свет не добровольно, а с чьей-то помощью, поэтому для расследования мне необходима связь. — Он сделал паузу и внимательно посмотрел на собеседницу, но на ее сосредоточенном лице не дрогнул ни один мускул. — А чтобы все было шито-крыто, приложил ваше заявление.

— Но это же явная…

— Ложь? — договорил Климов, и губы его сложились в жесткую усмешечку. — Ваш брат чем-нибудь болел?

— Ишемическая болезнь сердца. Он задыхался от быстрой ходьбы, при резкой смене давления и, естественно, от всякого рода неприятностей.

— Вот этим, я так думаю, Краева и воспользовалась, изменяя ему направо и налево…

— Вы хотите сказать…

— Да, она мечтала загнать его в гроб, но ошиблась, не сообразила, что художники — народ эмоциональный, и дело может закончиться не разводом, в результате которого она оттяпала бы половину состояния вашего брата, а выстрелом. Так что я не кривил душой, когда говорил вашему начальнику телефонного узла, что это не бытовая драма, а хорошо срежиссированное убийство.

— Простите, Климов, я не хотела вас обидеть.

— Ничего, я привык. — Климов доел рыбу, вытер салфеткой губы и, отодвинув тарелку, сказал: — Завтра менты оборудуют вашу дачу сигнализацией.

— Как-то вы грубо о своих коллегах — менты…

— Это не мы — народ нас так величает, и ничего в этом зазорного нет: в Америке — коп, у нас — мент. Коротко и ясно.

— Умом я это понимаю, но представьте: прилично одетая, интеллигентная женщина на всю улицу визжит: «Менты, на помощь!»

Климов до слез расхохотался.

— А вы говорите, не смешно, — улыбнулась Ольга Сергеевна. — Кофе?

— С удовольствием.

Ольга Сергеевна поставила на газ чайник и, поглядывая исподволь на Климова, подумала, что из этого смекалистого, делового, крепкого или, как сейчас говорят, крутого мужика можно было бы в свое время вылепить неплохого мужа, подумала и тяжко вздохнула: «Жаль, что этого не произошло».

— Ольга Сергеевна, мне необходимо озвучить небольшой любительский фильм — пятидесятилетие вашего брата, — сказал Климов. — Поможете?

— Надо так надо, — с легким недоумением произнесла Турусова.

— А у вас что, возникли какие-нибудь вопросы?

— Не у меня — у следствия. — Климов включил видеомагнитофон, вставил кассету. — При вскрытии врачи обнаружили, что ваш брат употреблял наркотики… Где он их доставал?

— Краева покуривала. И его приучила.

— Как вы на это реагировали?

— Закатила однажды ему скандал, но он отмахнулся, сказал, что художнику травка не помеха, скорее наоборот — стимулятор: фантазия разыгрывается.

— А с Краевой вы на эту тему разговаривали?

— Пыталась, но… — Турусова горестно вздохнула. — Вы же знаете, в каких я с ней была отношениях…

— Слышал. — Климов нажал кнопку воспроизведения, и по экрану телевизора побежали кадры, изображающие «встречу гостей».

— И кого вы будете искать? — с иронией спросила Турусова. — Наркобарыг?

— А вы не смейтесь. В такой кутерьме можно очень легко, а главное — незаметно передать сигареты с травкой или пакетик с героином. Кто это? — Климов остановил пленку; стоп-кадр воспроизводил стройную женщину лет тридцати пяти с гордо посаженной головой, твердыми скулами и насмешливым взглядом.

— Зоя Михайловна Монблан. Врач-невропатолог.

— Больше на жену Чингисхана смахивает.

— А вы всех его жен знаете?

— Ни одной, — признался Климов, нажав кнопку воспроизведения и продолжая комментировать развивающиеся на экране события. — Какая