Сердце волка - Андрей Михайлович Дышев Страница 61

Девушка в майке старательно чистила кастрюли песком и не оборачивалась. Из какой-то палатки доносилась тихая музыка, невнятно бубнили голоса. Осторожно, чтобы не зашуршали камни под ногами, я опустился ниже, к машине, стоящей под дырявым навесом, промокшим насквозь и провисшим под собственной тяжестью. По углам с него стекали мутные струйки. Кирки, ломы и лопаты, с налипшими к ним комьям белой глины, лежали в луже, словно вилки и ложки, отмокающие в раковине. На ветру тяжело раскачивались и хлопали мокрые разноцветные полотенца, и тонкостволые акации, к которым была привязана веревка, низко кланялись морю.

Девушка уже справилась с двумя кастрюлями и принялась за сковородку. Их здесь семь-восемь человек, а так много оставляют после себя посуды, не к месту подумал я, осторожно, чтобы не задеть, перешагивая через растяжки. Сквозь брешь в низких тучах на мгновение показалось солнце, но ветер тотчас плеснул на него мокрой черной тучкой, как пеной на костер, и пляж вновь потемнел, и посыпался мелкий моросящий дождь. Я подумал, что девушка сейчас бросит посуду и кинется в палатку, но она лишь втянула голову в плечи и стала активнее тереть черное днище сковородки. Нас разделяло всего несколько десятков метров, и я, уже не прячась, быстро пошел по мокрому песку к ней, присел рядом и взял в руки кастрюлю.

– Здрасьте! – сказала девушка, вздрогнув. Она меня узнала, но мое мое внезапное появление рядом ее испугало.

– Где Влад? – спросил я, придирчиво осматривая не слишком чистые бока кастрюли.

– У себя…

– А разве песком лучше, чем пемоксолью? – спросил я. – В какой он палатке? Что-то я запутался в вашем полотняном городе.

Девушка повернулась, показала рукой на красную "памирку".

– Так я и думал, – сказал я, поднимаясь на ноги и возвращая кастрюлю на место. – Ну, пока!

– Пока, – растерянно ответила девушка, провожая меня взглядом.

Палатка была закрыта на дугообразную молнию, изнутри доносилось тихое потрескивание приемника. Не останавливаясь и не задумываясь о том, как мне лучше действовать, я рванул застежку, и полог сразу затрепетал на ветру. Уваров лежал на животе, ногами к выходу, и просматривал листы с текстом и рисунками. Слева от него, на надувной подушке, лежала трубка сотового телефона, в ногах, в углу палатки – пирамида из консервных банок и стаканов с сухим супом.

Я согнулся, отодвинул рукой мокрый полог и вошел в палатку.

– Что надо? – не отрываясь от бумаг, спросил Влад.

В одно мгновение я встал коленом ему на спину, схватил рукой за косичку и приставил ствол "регента" к затылку. Влад дернул головой слишком сильно, чего бы я на его месте не сделал, имея столь близкий контакт с оружием. Наверное, он не сразу понял, что в палатку зашел чужой, и что твердый предмет, упирающийся в затылок – пистолет.

Моя рука сдавила пучок волос еще сильнее, а ствол пистолета заставил Влада опустить голову и прижаться щекой к спальному мешку. Он скосил глаза и, наконец, увидел меня.

– А-а, старый приятель! – произнес он, стараясь не терять самообладание. – Ну и шуточки у тебя!

– Мы оба друг друга стоим, – ответил я и поднес пистолет к глазу Влада, чтобы он смог заглянуть в дуло. – Наверное, ты лучше разбираешься в мортирах и пищалях, чем в современном оружии. Так поясняю: это испанский вариант Браунинга, калибр – шесть-тридцать пять, шесть патронов в магазине. От выстрела в лоб затылочная кость рассыпается в крошки, как ветровое стекло в автомобиле.

– Страшно, – оценил Влад. – Только ты так не напрягайся, а то палец ненароком дрогнет.

– Вполне может быть.

Влад поморщился. Коленом я причинял ему боль.

– Послушай, – хрипло произнес он. – Ты хоть бы молнию за собой прикрыл. Если кто из моих ребят увидит, как ты свой испанский вариант мне в глаз пытаешься засунуть, то могут по горбу киркой заехать. Это похуже, чем шесть-тридцать пять.

Он меня не боялся. Во всяком случае, мой "регент" был слабым аргументом. Влад знал, что выстрелить ему в голову способен кто-либо другой, но только не я, и поэтому с таким же успехом можно было приставить к его виску кукиш. Это нужно было предвидеть, но меня, как часто бывало, подвела торопливость.

Влад терпеливо ждал, когда я выдохнусь, и не делал никаких попыток высвободиться. Если бы он все же попытался встать, то закончилось бы все смятой, как под катком, палаткой, порваными растяжками, раздавленным телефоном и моим полным фиаско.

– Кажется, я тебя здорово достал, раз ты такой воинственный, – сочувствуя, сказал Влад и попытался вытащить из-под щеки примятые листки.

– Не то слово! Я человек терпеливый, но не до такой же степени! Ты, парень, перешел все границы.

Влад вздохнул.

– Се ля ви! Тебе кажется, что я перешел границы, а мне – что все в порядке вещей. – Он поерзал, стараясь лечь удобнее, и добавил: – Зря ты, конечно, так. В этом деле пистолетом ничего не добьешься.

– А чем можно добиться?

– Да ничем! – вспылил Влад. – Я ж тебе ясно дал понять – ты хоть из танка на меня целься… Ну ты нормально соображаешь?! Ты за кого меня вообще принимаешь?

Он попытался постучать себя по лбу кулаком, но ему помешал пистолет.

– Ладно, хватит, – сказал я. – Ты мне надоел. Где Марина?

– Кто? – переспросил он.

Я, невероятным образом сохраняя спокойствие, повторил.

– Сейчас, – сказал Влад и наморщил лоб. – Ты, вообще, загадками не говори больше, хорошо? Я думал, ты за Анютку пришел со мной биться… Значит, Валя есть, Дина есть, Катюша есть…

Пока он бормотал, я отпустил его косичку, дотянулся до телефонной трубки, отщелкнул панель с микрофоном.

– Как выйти на городскую линию?

– Через "восьмерку", дорогой… Послушай, нет у нас здесь никакой Марины. Может, ты имел ввиду Дину? Ты ей понравился, и она тебя вчера весь вечер вспоминала.

Я набрал номер гостиницы. Сразу после первого гудка отозвался профессор. Я выключил аппарат и кинул на подушку.

– Хорош