Открытая рана - Сергей Иванович Зверев Страница 31

Пока мы умудрялись их переигрывать. В рамках оперативных мероприятий «Завеса» строили обманки — поселки в лесах, похожие на ядерные объекты, на которые разными способами выводили шпионов, чтобы те всласть полюбовались ими и пофотографировали. Иногда даже удавалось им нужные нам пробы подсунуть.

А вот эта группа что-то слишком близко подобралась. И это тревожило.

Шпионы под бдительным присмотром томились в разных камерах, которые были оборудованы в подвальном помещении. Двое белорусов-католиков вид имели жалкий. Походили они не на вездесущих и отважных рыцарей плаща и кинжала, а на застигнутых с поличным автобусных карманных воришек.

Я их допрашивал по отдельности. И оба они почти одними словами пытались давить на жалость и сетовали на свою несладкую судьбу.

Воевали в Белоруссии, в частях вспомогательной полиции. Ушли вместе с немцами. Оказались в зоне западной оккупации и тут же попали в поле зрения американской разведки, для которой бывшие немецкие диверсанты и полицаи были отличным кадровым резервом. О своих художествах задержанные не откровенничали — мол, поварами и механиками были. Знаем мы таких механиков.

Чтобы их судьба не стала совсем горькой, сейчас они были готовы сотрудничать с органами госбезопасности, обещали горы свернуть, но загладить свою вину перед трудовым народом.

Стремление к сотрудничеству, конечно, дело похвальное. Но вот только знали они уж слишком мало. Так, расходный материал, который забрасывается в СССР сотнями тушек и из которых получается легализоваться у процентов пяти.

Задание у них было простое. Подобраться поближе то ли к городу, то ли к поселку, затерявшемуся в лесах. Сориентироваться на местности. Присмотреться к объекту. Взять образцы почвы и воды — зарубежным специалистам они много могут сказать о том, какие работы ведутся на объекте. Если очень повезет, присмотреть варианты оперативного проникновения на объект. Но на это надежды мало. После выполнения этой части программы двигать в Москву. Там на главпочтамте до востребования будет ждать письмецо. В нем — зашифрованные дальнейшие инструкции.

Два незадачливых шпиона даже еще и не начали крутиться около объекта, а их уже срисовали. Оно и неудивительно. Каждый второй житель в округе отчеты в МГБ строчит в свободное время.

— Нам говорили, чтобы мы не рассчитывали на быструю эвакуацию. Поступаем в распоряжение резидента в Москве, — объяснил старший группы, шмыгая длинным горбатым носом.

— И чем думали заниматься в Москве? На что вас натаскивали?

— Вербовки. Диверсии. Главная задача — ядерный шпионаж. Подготовка в американской школе шла в этом русле.

— И что вам говорили про нашу ядерную программу? — заинтересовался я.

— Говорили, что русские коммунисты не представляют агентурных возможностей разведслужб великой Америки. И что у СССР ничего не получится с созданием ядерного щита. Америка не допустит.

— Не верят нам.

— На словах они вас уже давно похоронили.

— Смешные люди, — хмыкнул я. — И сильно самоуверенные.

— Гады они, — подобострастно закивал белорус.

— Значит, ты готов искупить? — посмотрел я испытующе на задержанного.

Тот закивал еще сильнее — так, что, я думал, голова отвалится:

— Все, что могу, сделаю!

— Тогда будете, братья кролики, работать под присмотром.

— Можете на нас положиться! — пафосно воскликнул белорус. — Мы не подведем!

Как же, положишься на вас. Вы только за свою шкуру трясетесь. Мечтаете сладко жрать и пить, и плевать вам, под кем ходить. Гнусный народец эти иуды. Но, как говаривал один из столпов зарубежной разведки, подонков у нас нет, у нас есть только ресурсы. А с этими новыми ресурсами можно будет поиграть. В том числе использовать их и в наших разработках. Так что этих двоих беру с собой.

Свои соображения я доложил Белякову по связи ВЧ. Получил добро.

Все, пока что дела в Загорье завершены. Завтра вылет. А сегодня мы совместно с Никифоровым запланировали лекцию для сотрудников КБ о коварных планах зарубежных разведок. Мне это для галочки нужно — встреча с трудовыми коллективами, донесение требований быть бдительными и все время оглядываться. И еще хотелось в очередной раз взглянуть на «ядерный» народ — какие настроения у него, не гложут ли какие сомнения и посторонние идеи…

Глава 27

Климат в Загорье неважный. Жилищные условия хоть и улучшались, но оставляли желать лучшего. Вокруг леса да горы. До ближайших очагов цивилизации далековато, так что даже вполне приличную зарплату на загул не потратишь. Да и не выпустят за пределы городка без весомой причины.

Но собравшиеся здесь люди в массе своей не обращали внимания на невзгоды и неудобства. Коллектив здесь, так же, как и в Вийске-13, и в «двойке» в Москве, дружный и сплоченный. Царила веселая, азартная атмосфера научного поиска. И всех объединяло чувство причастности к грандиозным свершениям. Эти люди ощущали, что они находятся на острие событий. Там, где творится история. Где создается ракетный щит страны.

В актовом зале собрались несколько десятков сотрудников КБ-14. Руководитель филиала, благообразный седой профессор, представил Никифорова, которого и так все хорошо знали, и лектора, то есть меня, — как сотрудника режимного отдела из Москвы.

Как с такой публикой общаться, я знал хорошо. Не стоило грозно хмурить брови, читать по написанному, сыпать угрозами и обещаниями небесных кар за нарушение многочисленных строгих правил. Воздух свободы, с одной стороны, расслабил этих людей, раскрепостил, с другой — отлично подпитывал творчество и трудовой энтузиазм. И достучаться до них лучше было доверительным разговором. И еще стоит подыграть на чувстве избранности и исключительности. Мы же все в Проекте, мы понимаем то, что сокрыто от большинства населения. Мы в авангарде и не только проламываем оборону, стремясь в будущее. Но и по нам нацелен самый сильный удар противника. В том числе и со стороны его коварных спецслужб.

Нащупал я тональность правильно. Аудитория прониклась. И слушали меня внимательно. Не было обычных на подобных мероприятиях снисходительных смешков и тихих комментариев из зала.

А сказать мне было что. Рассказывал я и о выявленной агентуре, о парашютистах и американских разведывательных школах, пригревших самый отпетый фашистский сброд. Расписывал коварные уловки и инструменты врага. Напоминал о бдительности и о том, какие признаки характеризуют постороннее внимание к работе и о чем надлежит докладывать незамедлительно. И, главное, пытался донести, что чекист — это не надзиратель и сатрап, который только и хочет сделать черную отметку в личном деле, а то и сотворить что похуже. Чекист — это друг, а порой и последняя надежда. Это тот, кто даст совет в неоднозначной ситуации. И придет на помощь.

Проснулся во мне