Украденное братство - Павел Борисович Гнесюк Страница 2

— Скрепыш, используй светошумовые. — Предложил по рации Молот. — Может там тоже есть обычные люди, а не фанатики

С окна третьего этажа выглянул боевик с нашивками нацбата. Быстрый не успел среагировать, как Птица поразил нациста выстрелом грудь. Второй бросился за откос окна, пуля Молота настигла его в плечо и отбросила в комнату. Двадцатипятилетний нацбатовец, вынырнул неожиданно перед окном и замер, как олень перед фарами. Быстрый не стал задумываться о последствиях и точным выстрелом уложил парня.

Скрепыш, удерживаясь рукой за трубу с разницей в пять секунд закинул две светошумовые гранаты в выбитое окно на пятом этаже. Два ослепительных всполоха разорвали тьму, а за ними — оглушительный гул и вой будто сам дом закричал. Из окна вырвался клуб дыма и пыли. Раздался визг, что он услышал, мало походил на человеческий, это был звериный рык. Стрельба захлебнулась, боевики, оглушённые, ослеплённые, начали метаться, стреляя наугад, падая на колени, хватаясь за уши.

— Вперёд! — скомандовал Молот, и бойцы спокойно вошли в подъезд, перепрыгивая ступеньки помчались кверху.

Скрепыш ворвался внутрь, прокатившись по полу, он держал автомат наготове. Броня у боевиков нацбата была перепачкана в пыли и крови. Он прицельно стрелял, отправляя в потусторонний мир нацистов. Из дверного проёма слева — фигура в рваной форме, изо рта стекала пена, а в глазах застыла белая пустота. Боевик зарычал и прыгнул, как зверь, с ножом в зубах. Скрепыш отбил удар, а затем врезал прикладом в лицо, разобрав звук хруста костей. Справа показался ещё один, выскочивший из ванной, размахивая пистолетом, крича что-то про «чистую кровь». Этот нацист бросился врукопашную, будто хотел разорвать Скрепыша голыми руками, пришлось уничтожить двумя выстрелами.

Молот заскочил в квартиру до появления третьего, вывалившегося из комнаты напротив, с босыми ногами, но с автоматом, не перестающего бешено посмеиваться. Командир штурмовиков не стал стрелял в потолок, спокойно уничтожил врага. Боевики, сбегающие со всего этажа, уже не были солдатами. Они словно одержимые, безумно двигались с горевшим в химическом огне разуме. Скрепыш отстреливался короткими очередями — то в упор, а то в ноги и плечи.

Навстречу Молоту нёсся верзила, раненый в бедро, прыгая на одной ноге, выкрикивая: «Ти не зупиниш нас! Ми — вогонь! Ми — правда!» Быстрый выстрелом в лицо уничтожил бесноватого.

— Нацбатовцы мертвы. — Когда безумцы закончились, из-за спины Быстрого донёсся голос Молота. — Теперь можно посмотреть кто из вэсэушников в подвале выжил.

— Это не война. — Скрепыш опустил автомат, его руки дрожали, но не от страха, а от отвращения и прошептал. — Это экзорцизм.

Разобравшись с боевиками нацбата, группа Молота собралась возле одного из подвальных окон, ожидая пока из своей норы вылезут бойцы ВСУ. Это был далеко не последний бой, а значит безумие, охватившее страну, под названием Украина, ещё не кончилось.

Глава 1. Разные интересы, но цель одна

Первые лучи июньского солнца, нежные и упрямые, пробивались сквозь густую листву яблонь в палисаднике, рассыпая по начищенному до зеркального блеска полу в прихожей трепетные золотые монетки. В доме стоял густой, сдобный запах свежеиспеченных сырников и терпкого, только что сваренного кофе — аромат, который был для Николая прочнее любого фундамента, надежнее стальных балок и свежезалитого бетона.

Он сидел на своем привычном месте у края кухонного стола, втискивая в широкую, исчерченную мелкими царапинами ладонь изящную фарфоровую чашку с позолотой по краю — подарок жены на двадцатилетие свадьбы. За окном, в гуще сада, без умолку щебетали воробьи, и этот безыскусный утренний хор был единственным звуком, нарушавшим благословенную, звенящую тишину спящего дома.

Сам дом, выстроенный еще его отцом, дышал уютом и основательностью, каждый кирпич в нем казался пропитанным историей их рода. В гостиной, на стене, под стеклом висели вышитые рушники — старая, почти забытая работа руки его матери, уже ушедшей. Рядом — простая деревянная полка, ломящаяся под тяжестью семейных фотографий в самых разных рамах: вот он с братом Андреем, еще пацаном, с удочками на плече, застывшие в рыбацком азарте на фоне речной глади; вот их свадьба, он в неловком строгом костюме.

Андрей, тогда совсем юный, с сияющими глазами, вот маленькая Юля, смеющаяся, на его мощных, как у медведя, плечах. Мебель была добротной, немного старой, но ухоженной, с начищенными до зеркального блеска латунными ручками на массивном комоде. Сквозь полуоткрытую дверь в гостиную был виден огромный телевизор, а перед ним — пустое, помятое место на диване, где обычно, уткнувшись в яркий экран телефона, полулежала дочь. Сейчас она еще спала, и весь дом, от порога до чердака, замер в почтительном, нежном ожидании ее пробуждения.

— Еще трохы сырнычкив, Колю? — мягко, почти шепотом, спросила жена Оксана, подходя к столу с дымящейся сковородой, от которой исходил соблазнительный душистый пар. На ней был простенький, но чистый хлопковый халат, а волосы, еще темные от ночного сна, были убраны в небрежный, но милый пучок.

— Спасибо, достаточно! — В том же тоне ответил Николай, отодвигая почти пустую тарелку. — Так вкусно выглядит, что стыдно нарушать эту красоту. Мне требуется ехать, сегодня много работы разной.

Он отпил последний глоток кофе, ощущая, как живительная горечь разливается по телу, встал и потянулся, заставляя суставы ответить ему удовлетворенным похрустыванием. Его мощная фигура, привыкшая к физическому труду, казалось, на мгновение заполнила собой всю кухню, оттеснив тени в углы. Он прошел в спальню, сменил домашнюю футболку на свежую, темно-синюю, а поверх натянул свою фирменную спецовку из плотной ткани, с вышитым над левым нагрудным карманом именем «Микола». Ткань была чистой, пахнущей свежестью, но отстирать все въевшиеся пятна машинного масла было делом невозможным — они жили в ней, как шрамы, как немые свидетельства честно и не напрасно прожитого дня.

По пути к выходу он на секунду, по-воровски, задержался у двери комнаты дочери. Приоткрыв ее беззвучно, он увидел Юлю, спящую в обнимку с огромной плюшевой пандой, подаренной ей когда-то давно. Ее телефон, последняя модель, лежал на полу у кровати, как упавший в ночном бою солдат, экран его был темным и безмолвным. Николай покачал головой с нежной, отеческой усмешкой. Его девочка. Блогер. У нее там какие-то тысячи подписчиков, он до конца не понимал, зачем выставлять свою жизнь напоказ, но тайно гордился ее смелостью, ее современностью, ее умением жить в этом новом, стремительном мире.

На улице его уже ждал его верный «Рено-Мастер» — микроавтобус, переоборудованный под выездную мастерскую, его второй дом и кормилец. Он сел