Покушение - Анатолий Михайлович Гончар Страница 12

Вот ведь чёрт! Он бы ещё комбату так же живописал, а то вызовет его Шипунов, он дар речи сразу и потеряет. Н-да, следовало бы провести над телом Баринова определённую работу, так сказать, массаж почек и ещё чего несущественного, но с другой стороны, его большой вины в произошедшем вроде как и не было. И вот что самое противное: пуля, прилетевшая в Саидова, была шальной. С позиции пулявшего по нам чеха место, где наш пленник был убит, было сокрыто сплошной стеной кустарника и листвы, возможно, что его вообще убило рикошетной пулей. Вот дела, теперь ничего не попишешь, имеем то, что имеем. Может, комбат сильно гнобить и не станет, не знаю. Но то, что спасибо не скажет – это точно. Иметь на руках «языка» и так бездарно его потерять!

– Ладно, Барин, живи, и вот что – прицел ты свой погнул, когда за чехом метнулся, – глядевший на меня боец сморгнул, не совсем улавливая смысл сказанного. – За корень зацепил, понял?

Наконец-то до Баринова дошло, он кивнул. Хоть тут какая-никакая выгода! Изломать прицел в бою о коренюшку всё же лучше, чем тупо задеть о борт, прыгая с кузова грузовика.

– Труп к базе! – это я скомандовал Тулину уже разворачиваясь чтобы уйти, для меня вопрос с потерей пленного был закрыт.

Вернувшись к головному разведдозору, я в первую очередь подошёл к старшему радисту, всё ещё ждущему моих указаний. Радиостанция его была развёрнута, но не получив моих команд, в связь он не входил – вдоволь наслушавшись замечаний за ересь, несомую в эфир самостоятельно действующими радистами, я заранее ему определил: «В случае вступления в бой сообщение о его начале только по моей команде или после моего выхода из строя и невозможности отдать такую команду». А к моим указаниям радисты привыкли относиться со всем почтением.

– Кашкин, записывай: при выдвижении в район эвакуации обнаружил по координатам Х… У… боевое охранение боевиков. В результате завязавшегося боя, один, хотя нет, пиши, два боевика убиты. При осмотре местности обнаружена база, захвачены один автомат АКМС с ГП–25, четырнадцать выстрелов к РПГ–7, значительное количество подготовленных к применению СВУ, три цинка с патронами пять сорок пять. Материальное имущество, три рюкзака, прочая военная амуниция и обмундирование. Номера и серии боеприпасов перепишешь сам. Понял? С нашей стороны потерь нет, при перестрелке убит ранее захваченный в плен полевой командир Доку Саидов. Это передашь в крайнюю очередь, передашь, и сразу отключишься, уяснил?

– А то! – с видом бывалого заговорщика радист поднялся и потопал изучать номера захваченных гранатомётных выстрелов.

«Так, полдела сделано», – решил я, закончив с радистом. – Теперь осталось собрать старших троек и тщательно их заинструктировать на предмет: «Шли на эвакуацию, знать ничего не знали, натолкнулись на пост охранения, вступили в огневой контакт». Одним словом: «Бой в Крыму, всё в дыму, ничего не видно, ничего не знаю». А то если комбат дознается, что мы шли именно на базу и так бездарно её профукали, да ещё и пленного потеряли – не миновать всей группе неделю щебёнку в карьере добывать. Вот эту последнюю мысль надо потщательнее вдолбить в головы подчинённых, а то появится желание поделиться с другими группами, а кто знает, откуда к Шипунову ушки тянутся?

«И ведь сволочь какая! – это я уже подумал про нашего пленника. – Сначала направил нас прямиком на пост охранения, – а потом ещё и предупредить попытался или даже предупредил? Действительно услышали чехи треск веток или и без того нас увидели? Право, сволочь, и надо же как получилось, свои же грохнули! Блин, жалко! Хотя ни хрена не жалко! В конце концов, так сволочу и надо! Это ещё удачно всё получилось, могло быть и хуже, гораздо хуже! Если бы не Каюмов, стоял бы я сейчас здесь!»

– Командир, комбат на связи! – подле меня появился всё ещё не отошедший от горячки боя Кашкин.

– Вот блин! – как не вовремя! И так настроение ни к чёрту, сейчас ещё и комбат скажет своё «веское». – Я тебе что сказал? Сразу отключиться!

– Дак он… я ещё и передать ничего толком не успел…

– О пленном доложил? – спросил я, предполагая именно это сообщение причиной появления в эфире тарщсча подполковника.

– Доложил… – угрюмо подтвердил мои подозрения наконец-то осознавший свою вину Кашкин.

– А чёрт, пошли! – сейчас комбат мне окончательно настроение испортит, наорёт и отправит досиживать засаду до упора… Однако его первый вопрос меня удивил… в какой-то мере.

– У тебя все целы? – голос Шипунова даже сквозь помехи казался обеспокоенным. – Приём.

– Все, – слегка опешив, ответил я. – Приём.

– Точно? И раненых нет? – короткая заминка. – Даже поцарапанных?

– Вроде нет, – взгляд по сторонам, вдруг я что упустил. – Точно нет.

– Ладно, тогда давай не спеша выдвигайся, – стало понятно, что он имеет в виду эвакуацию. – Трупы не забудь сфотографировать. – «Уже» подумалось мне, а комбат продолжал говорить: – Что ты на минном поле, знаешь?

– Знаю. – И добавил: – Мы аккуратно. – Только сказав это, до меня дошло, почему командир так мягок – определив место эвакуации, он не взглянул на карту или взглянул невнимательно, и теперь наше нахождение чуть не посередине «минки» мнил собственной виной. Вот оно откуда ушки растут.

– Хорошо. – Хотя, что здесь хорошего? – Внимательнее под ноги, не спеши! До связи.

– До связи! – в пустоту ответил я и, отдавая гарнитуру своему радисту, почувствовал в душе сильное облегчение. По-крайней мере, сразу по эвакуации комбат орать на меня не станет, и то хлеб.

– Иванов, Тулина ко мне! – теперь снова требовалось провести рокировку.

– Я сейчас… быстро, – отозвался второй радист, и в то время, пока первый сворачивал радиостанцию, он побежал в тыловую тройку. Не получив от меня никаких указаний, Тулин по-прежнему оставался там.

– Товарищ старший прапорщик, старший сержант Тулин по-вашему…

– Садись! – оборвал я его клоунаду. Степан то ли был до сих пор на меня обижен, то ли и впрямь чувствовал себя виноватым. – Мы на минном поле…

– Знаю, – ответил он, и я вспомнил, что сам показывал ему карту, на которой поверх ламинирования (вопреки всем требованиям секретности) гелиевой ручкой были нанесены условные обозначения.

– Поведёшь группу – будь внимательнее, смотри под ноги, – сказал почти комбатовскими словами. Хотя какими, к чёрту, комбатовскими? Мы все так говорим. А больше можно было ничего не говорить, но не