Ташкент: архитектура советского модернизма, 1955–1991. Справочник-путеводитель - Борис Чухович Страница 61

решение устраивало всех: республиканскую власть, поощрявшую поиск национальной идентичности узбекской советской архитектуры; Союз художников, входивший в период «национального романтизма» с его интересом к древним и средневековым корням искусства Узбекистана; ту часть архитектурного цеха, которая стремилась к легитимации орнаментальных цитат из зодчества прошлого.

План 1-го этажа. 1971

План 2-го этажа. 1971

Планировочное решение, предложенное Хайрутдиновым, выглядело чрезвычайно простым. Здание прямоугольной конфигурации, со сторонами 52 × 42 метра и высотой 15 метров, было почти симметричным и ориентированным строго по сторонам света, с главным входом со стороны площади имени Ленина. Во внешней прогулочной галерее под аркадой, с восточного и западного фасадов организовали дополнительные входы: в художественный салон, который при желании мог открыться в сторону центрального зала скульптуры на первом этаже, и в дополнительный зал скульптуры и графики, сообщающийся с центральным двухсветным пространством. Справа и слева от центрального входа располагались лестницы, ведущие на второй этаж. Высота первого выставочного этажа была 5,6 метра, что позволяло в антресольном этаже разместить перед дальним промежуточным лестничным маршем рабочие помещения администрации, экскурсоводов и других служащих Выставочного зала. С южной стороны на первом и втором этажах находился административный блок Союза художников: его правление, референты, бухгалтерия, отдел кадров и т. д. Отсюда можно было спуститься в ресторан «Вернисаж», располагавшийся в западной части подвала. Вход в подвал обеспечивали и главные лестницы фойе: они вели в подвальный гардероб, санузлы, кладовые и инженерные помещения (вентиляционная камера и др.). Еще один важный элемент сооружения — вертикальный блок с рабочими помещениями и лифтом, поднимавшимся из подвала на первый и второй этажи, для транспортировки тяжелых артефактов. Этот сегмент Выставочного зала был укрыт от посетителя плоскостью стены главного атриума и дополнительными стенами второго этажа.

Вид на северный фасад. Кон. 1970-х

При помощи фонарей архитекторы создали в каждом зале нейтральное дневное освещение. Выставочные пространства второго этажа освещались расположенными на крыше в два ряда зенитными фонарями размером 1,5 × 1,5 метра, с диффузно рассеивающимся верхним светом. Что касается двухсветного атриума, он освещался через оригинальные устройства, составлявшие одну из главных визуальных и технологических изюминок здания. Речь идет о 50 люкарнах, установленных попарно, зеркально по отношению друг к другу, в пять рядов в длину и ширину потолочного пространства главного зала. Горизонтальная проекция люкарн, наблюдаемая из зала, — полуциркульная, но вертикальный контур повторяет форму стрельчатой арки. Хотя этот исторический нюанс остается незаметным для посетителей, они могут наблюдать выразительную игру холодных и теплых тонов в попарно расположенных люкарнах, ориентированных по осям «север — юг» либо «запад — восток». Этот эффект освещения, основанный на игре с чистой геометрической формой, лучше всего демонстрирует связь проекта Выставочного зала с идеями современной архитектуры: архитектор стремился выявить возможности минималистского абстрактного языка в создании разнообразных визуальных и функциональных эффектов.

Люкарны двухсветного атриума. 2022

Люкарны также помогали обеспечить защиту здания от перегрева лучами палящего солнца. Открытые в летние дни, они служили для вертикального проветривания зала, обыгрывая прием шипанг, выработанный традиционной архитектурой Центральной Азии. Разрабатывая меры теплозащиты, Хайрутдинов предпочел опираться на средства традиционной архитектуры. В здании не было предусмотрено искусственное летнее кондиционирование: для охлаждения помещения использовались возможности материалов и планировочных приемов. Так, эффективным средством защиты помещений первого этажа от солнечных лучей стала прогулочная галерея под арками: первый этаж освещался солнцем лишь в прохладные утренние часы, а днем его защищала глубокая тень аркады. Другим способом сохранения прохлады внутри здания стало тщательно разработанное устройство стены. Помимо эстетического эффекта, выражающегося в игре теней, складчатая аркада представляла собой солнцезащитные экраны, расставленные под углом друг к другу. Стена была задумана двойной, и в промежутках между слоями через специальные отверстия осуществлялся вентиляционный ток воздуха: поэтому, принимая на себя главную тепловую нагрузку, аркада препятствовала проникновению тепла внутрь здания. В разработке проветривания помещений и их защиты от перегрева архитектору оказала существенную помощь Фируза Хайрутдинова, имевшая кандидатскую степень в области строительной физики.

Двухсветный атриум площадью 224 кв. метров был заглублен на несколько ступеней относительно входа и, располагаясь под люкарнами, типологически восходил к комплювию традиционного дома римлян — и это вновь свидетельствует о композитном характере архитектурного замысла Хайрутдинова, вовсе не ограниченного лишь среднеазиатскими аллюзиями. Атриум замышлялся как доминанта интерьера и предназначался для экспонирования скульптуры. Вокруг него на втором этаже была разбита анфилада основных выставочных площадей (1836 кв. метров[334]). В свободном пространстве с возможностью установки стендов в произвольных местах предполагалось экспонировать живопись и декоративно-прикладное искусство. В реальности выставочные практики никак не соотносились с изначальным функциональным зонированием. По итогам почти полувековой эксплуатации сооружения можно констатировать универсальность его экспозиционных пространств, позволяющую варьировать расположение живописи, скульптуры, графики и декоративно-прикладного искусства в зависимости от замысла кураторов.

ВОСПРИЯТИЕ ЗДАНИЯ

Первая выставка, открытая в октябре 1974 года в только что отстроенном здании, называлась «В единой семье народов СССР» и посвящалась 50-летию образования Узбекской ССР и Компартии Узбекистана[335]. Судя по всему, и партийное, и художественное руководство были удовлетворены новым комплексом. Что до мнений архитекторов, они разделились. С одной стороны, Выставочный зал прочно вошел в книги и статьи об архитектуре Узбекистана своим запоминающимся индивидуальным обликом, став визитной карточкой Ташкента наравне с гостиницей «Узбекистан»{19}, Дворцом искусств{2}, «Голубыми куполами» и пр. С другой — его создателей нередко порицали за некритичное и формальное использование архитектурного наследия. В то время как одна часть московских архитекторов с готовностью предлагала Ташкенту декоративистские решения «национального узбекского стиля», другая, напротив, подвергала их резкой критике. Так, Феликс Новиков писал: «Знаком национальной принадлежности стали, главным образом, орнаментальные мотивы, вносимые в сооружения в виде навязчивых солнцезащитных решеток или всяческих узоров, распространяющихся по стенам, полам и потолкам — из мрамора, керамики, ганча и т. д. и т. п. <…> Таким образом нетрудно и Парфенон превратить в узбекское, к примеру, сооружение, — стоит только пустить по тимпану фронтона и метопам характерный национальный орнамент»[336]. Одно из первых лиц во всесоюзной архитектурной иерархии, заместитель председателя Государственного комитета по гражданскому строительству и архитектуре СССР Николай Баранов и вовсе назвал Выставочный зал «отражающим архаику Средневековья»[337]. Критическое отношение ташкентских архитекторов зафиксировал социологический опрос 1981 года. Среди рассматриваемых 11 объектов Выставочный зал поставили на 9-е место архитекторы УзНИИПградостроительства, на 10-е — ТашЗНИИЭПа, на 6-е — Ташгенплана и на 9-е — Ташгипрогора. Историки архитектуры Иосиф Ноткин и Шукур Аскаров по