Ташкент: архитектура советского модернизма, 1955–1991. Справочник-путеводитель - Борис Чухович Страница 57

задание разрабатывалось на протяжении 1965–1966 годов. Сначала речь шла о поиске места для ресторана на 1500 мест; помимо нынешнего рассматривался вариант на набережной Анхора и в другом квартале центра, на перекрестке улиц Кирова и Узбекистанской. Рассмотрев все возможности, комиссия остановилась на квартале между улицами Маркса, Кирова, Ахунбабаева и Ленинградской, где он впоследствии и был возведен. Так еще до землетрясения 1966 года градостроителями была предрешена судьба нескольких находившихся в периметре выделенного квартала памятников архитектуры, в том числе бывшего гастрономического магазина купца Захо[315] и ресторана «Регина». Комиссия отметила высокую значимость нового ресторана для центра города и специально оговорила, что в случае повторной привязки проекта «следует полностью переработать архитектурно-строительную часть с сохранением технологии производства»[316]. Это означало, что Ташкент должен был получить уникальный объект, которому предстояло стать визитной карточкой города.

План 1-го этажа. 1966

План 2-го этажа. 1966

План 3-го этажа. 1966

Специфика советского проектного дела часто заключалась в стремлении сэкономить путем переработки уже имеющихся проектов. Именно таким образом, например, в городе появилась гостиница «Россия»{6}. Однако нередко подобная экономия выходила боком, и работу после неудачной попытки приладить к новым условиям исходный проект приходилось начинать заново. Именно это и произошло с рестораном «Зарафшан», который первоначально попытались разработать на основе алма-атинского проекта. Увеличив объем казахстанского комплекса в полтора раза, авторская бригада (Владимир Спивак, Рустем Меметов, Юрий Мирошниченко, Рафаэль Хайрутдинов, Евгений Ясногородский) оставила прежней комбинацию основной двухэтажной пластины и многоэтажного корпуса банкетных залов. Эксперты ГлавАПУ (на их роль были приглашены авторы ресторана «Гулистан» Александр Фрейтаг и Лион Комиссар) сочли такое предложение неудовлетворительным. В первом же пункте заключения они отчеканили: «Даже та значительная переработка алма-атинского ресторана, которую представил авторский коллектив на экспертизу, не имела общей объемно-пространственной композиции. В гор. Ташкенте это уникальное здание ресторана будет единственным и должно иметь свое лицо, быть индивидуальным, характерным только для центра гор. Ташкента»[317]. В воспоминаниях Юрия Мирошниченко вывод из этой истории звучал короче: «Позиция прояснилась — от нас ждут подвига, от нас ждут шедевра!».

В. Спивак. 1970-е

ВТОРАЯ СТАДИЯ ПРОЕКТИРОВАНИЯ

Владимир Спивак (главный архитектор проекта) и Рустем Меметов работали над новой версией проекта около года. Теперь речь шла либо о «комплексе общественного питания», либо о «ресторане на 2000 мест». Авторы стремились учесть «идею превращения ресторана из узкокоммерческого предприятия в место культурного, организованного отдыха населения, а также возможности организации встреч с писателями, поэтами, проведения демонстрации новых мод, тематических вечеров отдыха коллективов предприятий, выступление артистов, приема иностранных делегаций и т. д.»[318] Так постепенно вырисовывался профиль будущего комплекса. «Главный ресторан города» вряд ли ассоциировался с камерным уютом и душевностью — прежде всего он был задуман для проведения значимых общественных событий, производственных праздников и торжественных банкетов. Ненадолго возрождая экспериментальный дух конструктивизма, архитекторы обсуждали новые технологические идеи, связанные с централизованными способами приготовления пищи преимущественно из полуфабрикатов, размещением в ресторане магазина «Кулинария» для продажи полуфабрикатов или готовой пищи, а также распространением этих продуктов в торговых сетях вне ресторана. Такой огромный пищевой комплекс с элементами поточного производства и сетевого распространения продукции был характерен для советской архитектуры 1960-х — и хотя сооружение называлось рестораном, оно решительно не походило на заведения, функционировавшие под таким же названием в западных странах. Интересно, что среди замечаний экспертов по новому эскизу фигурировала необходимость включить в число помещений комнаты для профсоюзной, партийной и комсомольской работы, кормления грудных детей и заседаний клуба работников ресторана — эта часть документации проявляла остаточные связи проекта с идеями архитектуры 1920-х годов и его оторванность от реалий 1960–1980-х, когда профсоюзная и партийно-комсомольская деятельность была сведена к абсурдным ритуалам.

Переработанный вариант фасадов. Нач. 1970-х (?)

Разнообразие залов и помещений, включенных в гостевую зону ресторана, впечатляет: помимо главного зала на 800 мест и банкетных залов общей вместимостью 250 мест, здесь были зал национальных блюд, коктейль-холл, кафе, чайхана, шашлычная, летнее кафе «Мороженое», кафетерий, винный бар и магазин полуфабрикатов, кондитерских изделий и кулинарии со столом заказов. Этот набор обнажает главную планировочную проблему, стоявшую перед архитекторами. Она заключалась в нахождении такой конфигурации рабочего блока и гостевой зоны, чтобы, с одной стороны, посетители разных залов не пересекались друг с другом, а с другой — рабочие зоны, несмотря на разный профиль залов, имели общие складские, производственные и поточные цепочки, позволявшие рационально организовать приготовление еды и ее доставку в залы. Поскольку некоторые из рабочих помещений по строительным нормам должны были функционировать с естественным освещением, рабочий блок имел ядро с западной стороны комплекса, выходившей на «административное здание на улице Карла Маркса»[319]. Расходящиеся от рабочего блока проходы и подъемники позволяли быстро доставлять заказы в залы, расположенные в южной, северной и восточной зонах ресторана, граничащих с улицами Карла Маркса, Кирова и Ленинградской. Авторы постарались создать летние проветриваемые помещения, используя террасы, галереи, разнообразные затененные пространства и, конечно, нижний дворик с фонтаном. Это позволяло увеличить количество обслуживаемых мест с двух до двух с половиной тысяч в теплое время, которое в Ташкенте длится более полугода. Несмотря на отдельные замечания по поводу производственных цепочек и организации рабочей зоны, экспертиза второй версии проекта, представленной Спиваком и Меметовым летом 1966 года Совету ГлавАПУ, отметила его «отличное качество и проработку».

Макет. 1967

Объемно-пространственные проблемы были под стать планировочным. Архитекторы приложили немало усилий, чтобы добиться целостного и гармоничного решения фасадов комплекса, занимавшего целый городской квартал, но в интерьере, напротив, стремились к разнообразию: по их замыслу, пространство банкетных залов должно было отличаться от шашлычной, коктейль-холла — от зала национальной кухни, а кафетерия — от чайханы. Вполне вероятно, поначалу ни авторы, ни рецензенты проекта не вполне осознавали эту двойственность как внутренний конфликт. Во всяком случае, на рассмотрение Совета ГлавАПУ были вынесены лишь фасадные предложения — видимо, полагалось, что общее удачное пространственное решение сделает интерьерную доводку задачей скорее технической и без труда решаемой.

Фрагмент северного фасада. 1974

Вид на восточный фасад. Сер. 1970-х

Ровно через двадцать лет после появления второй версии проекта «Зарафшана» архитектору Владимиру Спиваку задали вопрос: «Какие творческие проблемы вы считаете наиболее актуальными сегодня и на ближайшие перспективы?» — на который он ответил так: «Создание советского стиля в архитектуре — наиболее актуальная