Московское золото и нежная попа комсомолки. Часть 4 - Алексей Хренов Страница 18

— И так без *****, ошалевши от страха, Кучер с лошадкой помчалися на… — жизнеутверждающая музыка опять прорвалась в сознание музыкального ценителя.

Лёха выскочил из своего укрытия и рванул к заднему борту грузовика. Его взгляду предстала картина двух испанских трупов: один — без головы, второй — со свёрнутой шеей. Пространство вокруг было щедро забрызгано кровью, как из фильмов про резню бензопилой. Наш герой оторопел от такого продолжения циркового представления.

Он схватился за борт грузовика, подтянулся и заглянул внутрь.

Голубоватые языки пламени радостно плясали между бочек…

— МОЙ БЕНЗИН!!! — в ужасе заорал пилот легкомоторного самолёта.

— Лайди-лайди, лайди-лайдай, Музыка громче, громче играй! — громыхнул в мозгу заключительный аккорд.

Глава 8

Хренов знает что

Вторая половина июня 1937 года. Дорога от железнодорожной станции города Авила до аэродрома.

Лёха вцепился в борт грузовика, поставил ногу на подножку, подтянулся, чувствуя, как дрожат руки, и заглянул внутрь.

Голубоватые языки пламени весело плясали между бочками, пробегая по деревянному настилу. Видимо, постоянная перевозка топлива не прошла бесследно, доски настила напитались горючими парами, и теперь какая-то маслянистая субстанция радостно горела, сверкая лиловыми всполохами.

— МОЙ БЕНЗИН!!! — дико заорал пилот лёгкомоторного самолёта, осознавая, что добытое им с таким трудом топливо вот-вот отправится прямиком к чертям собачьим.

— Лайди-лайди, лайди-лайдай, музыка громче, громче играй! — громыхнул в мозгу ритм.

Кузов грузовика был плотно заставлен стандартными двухсотлитровыми бочками, стоящими вертикально. Вдоль бортов стояло несколько канистр, парочка из которых уже наклонилась на бок, едва удерживаясь на своих местах.

Между бочками, прямо на полу, весело разгоралось пламя. И тут же, как издёвка, в и без того многострадальную голову Лёхи хлестнуло воспоминание: он, ещё пацан, сидит у деда в гараже, с любопытством разглядывает те самые железные канистры с тремя ручками и защёлкивающейся горловиной. Тогда они пахли бензином, машинным маслом и чем-то терпким, металлическим. Теперь же они воняли только бензином и грозились сделать из него воздухоплавателя без участия самолёта.

Без огнетушителя гасить разгорающееся пламя было нечем, да и не пролезть просто так между плотно стоящими бочками.

Лёха, даже не раздумывая, рывком откинул борт и единым махом заскочил в кузов, едва не поскользнувшись на маслянистом деревянном полу. Жар становился всё сильнее.

Первая канистра! Он схватил её обеими руками, размахнулся тяжелой железякой и швырнул её через борт. Канистра с бензином приземлилась на дороге, тяжело бухнула и закрутилась, поднимая облако пыли.

Вторая! Следом за первой! Третья! От удара о землю крышка третьей канистры отскочила вверх и бензин стал толчками выливаться на землю…

— От падла! — только и сумел высказать свое отношение к происходящему наш герой.

Лёха судорожно огляделся в кузове. Канистры — это мелочи, да и не хватит их вполне себе прожорливому шторьховскому мотору. А если вспыхнет хотя бы одна бочка — все и вся в ближайшей округе отправятся прямиком на небеса.

Он шагнул к ближайшей бочке, схватил её за верх и изо всех сил потянул на себя. Полная! Ох и тяжёлая, зараза! Но адреналин бил по венам, пальцы цеплялись за металл, раз и — бочка повалилась на бок.

Вес у неё был что надо, но паника, бешеный выброс адреналина и безграничная жадность за сбережённое топливо творили с организмом чудеса.

— Ну давай, давай, родимая! — прорычал Лёха, ворочая её к краю. — ДАВАЙ, ЖИРОБАСИНА! — рявкнул он, толкая бочку вниз.

Бочка неохотно покатилась, наклонилась, перевалилась за задний борт грузовика и с грохотом шмякнулась на землю.

Лёха, вывалившись из кузова, плюхнулся в дорожную пыль рядом с ней. Железная бочка с топливом застыла рядом, в метре от грузовика. Он отдышался пару секунд, отфыркиваясь от пыли, упёрся в землю ногами и начал толкать её прочь от разгорающегося пожара. Бочка нехотя сдвинулась с места, затем с натужным металлическим скрипом покатилась вперёд, оставляя на дороге тёмные полосы.

Каждый толчок отзывался в мышцах неприятной дрожью — адреналин уже начинал отпускать, и тело требовало передышки. Ещё несколько шагов, ещё несколько рывков… Решив, что они с бочкой удалились достаточно далеко от грузовика, Лёха развернул бочку к кювету. И вот она плюхнулась в высокую траву, оказавшись чуть ниже уровня дороги. Лёха тяжело выдохнул, смахнул пот со лба, выпрямился и огляделся.

Грузовик теперь представлял собой довольно колоритное зрелище — пламя весело плясало в кузове, пожирая брезентовый тент, который с шипением и треском съёживался в огне. Горящие капли плавящейся прорезиненной ткани падали на землю, дым валил чёрными клубами, отчего казалось, будто вокруг машины сгущалась мгла.

Лёха прищурился.

— Будем надеяться, что в моей бочке просто бензин, а не скипидар какой-нибудь, — пробормотал он себе под нос, чувствуя, как жар от огня распространяется всё дальше.

И тут его внимание привлекло движение сбоку. Старинова он заметил только сейчас — тот лежал в нескольких десятках метров, полускрытый высокой травой, но его силуэт всё равно выделялся на фоне земли. А ещё было хорошо слышно, как он орёт.

— Хренов! Ты там с ума сошёл⁈ — проревел Илья Старинов, дико размахивая руками. — ВАЛИ ОТТУДА! ПРИДУРОК! ЛОЖИСЬ!

Осознание пришло как удар по голове. Бочку он откатил в кювет, это да. Но вот сам при этом остался стоять в каких-то тридцати метрах от грузовика. Который, к слову, горел уже довольно весело.

— Вот дерьмо, — выдохнул он.

Лёха развернулся и рванул прочь. Шаг, другой, третий…

Где-то сзади хлопнуло, словно кто-то щёлкнул гигантским хлыстом. Потом ещё раз. Шипение… Треск… Грохот! Взрыв!

Секунда — и ударная волна толкает его в спину, поднимает в воздух, закручивает, как тряпичную куклу. Всё превратилось в вихрь из пыли, жара и вспышки в глазах. Лёха взмахнул руками, пытаясь нащупать хоть какую-то опору, которая могла бы его остановить в воздухе, но земля уже стремительно неслась навстречу его голове.

Последнее, что он увидел, был небольшой, коротко спиленный пенёк, торчащий из земли под нелепым углом.

— От это пи… — додумать окончание фразы у парящего советского воина не хватило времени.

Он инстинктивно зажмурился, рефлекторно дёрнул голову в сторону и рухнул лицом вниз, жёстко втыкаясь в пенёк и обнимая землю.

Вторая половина июня 1937 года. Аэродром Сото, окрестности Мадрида.

Иван Евсеев сидел в тесной кабине своего И-16, плотно зафиксированный в мягкими кожаными ремнями. Они пристегнулся и плечевыми и центральным поясным ремнем, хотя