Мороз.К.О. - мэр Елкино - Лина Коваль Страница 6

— Что? — наблюдаю за ней внимательно.

Когда девчонка передвигает ноги, футболка задирается.

— Это кто? — чуть истерично спрашивает.

— Альберт.

— Альберт? — Ника возмущенно машет руками и тут же их прячет за спину. — Сова Альберт. В доме? Вы серьезно, блин?

Мохнатая серая птица на шесте в углу комнаты непонимающе поворачивает голову на девяносто градусов. Я качаю головой, чтоб не барагозила мне тут при чужих.

— Это совенок. Маленький, — спокойно объясняю медсестре Нике Солнцевой.

— Вы… псих? Скажите мне.

Дышу, раздувая ноздри, и молчу. На госслужбе это одно из главных качеств. Даже основополагающих.

Псих.

Гондон московский.

Ну и предновогоднее утречко.

— Ешь уже, — коротко приказываю.

Она, с опаской поглядывая на мертвецки спокойного, воспитанного, в отличие от некоторых, Альберта, садится и тянется к вилке.

— Яичница, — капризно произносит и начинает соскребать с застывшего белка приправу «Итальянские травы», с которой я обычно готовлю яйца по утрам. — Обязательно вот с этим было делать? — тут же дуется.

Я в ахере от ее наглости, но вроде как не мое это дело.

— Компота сегодня нет, — сообщаю с каким-то садистским удовольствием, не переставая орудовать ножом и вилкой в своей тарелке.

Молчит.

Тоже ноздри раздувает. Бюджетница ведь!

Еле сдерживаю смех, который одновременно еще и грех, потому что как вспомню, так вздрогну. Директриса дома престарелых атаковала своими вопросами. Меня минут пятнадцать всего не было…

— Что ты делаешь? — спрашиваю, глядя в ее тарелку.

— Я желтки не ем.

Она аккуратно отделяет все лишнее и маленькими кусочками ест вычищенный от приправы белок.

Что-то в ее образе меня привлекает. Или это последствия повышенной температуры?

Украдкой разглядываю широкий лоб, шелковистые волосы и угловатые, острые на ощупь плечи. Под белой тканью своей футболки на округлой груди замечаю… блядь… нет!

Красные медицинские кресты. По одному на каждый сосок.

Она свой наряд под футболку надела?

Беру стакан и жадно отпиваю воду. Мои глаза наверняка становятся величиной с выпученные шары Альберта, но отвести их от «мишеней» я не в силах.

Помимо всего прочего, вспоминаю, как Ника вчера в гостях у старого моряка почувствовала жар и начала расстегивать пальто.

Такого там еще не видели.

Я почти вовремя ее остановил и прикрыл собой полуобнаженное тело, но никогда не забуду, как Владимир Владимирович поднялся, медленно стянул с седины фуражку, прижал ее к груди и молвил: — Святые небеса, святые небеса, морские угодники!.. Женщина!..

Глава 7. Паулина плетет паутину

Глазами нахожу свой телефон на комоде.

Рядом с ним — уродливая коричневая барсетка.

Отвожу скромный взгляд и отпиваю вкусный чай, хлопая ресницами. Дышу часто.

Черт…

Значит, он все знает? И даже не сказал ничего?.. Папа после такой выходки запер бы меня дома на недельку-другую и перестал разговаривать. Странным образом сдержанность Константина Олеговича вызывает во мне дикий интерес.

Чуть подумав, решаю не заострять на его любимом аксессуаре никакого внимания. Главное, пропажа нашлась и мне не нужно перед отъездом возвращать ее, ставя себя в неловкое положение. Хотя сделать его еще больше неловким, чем вчера, мне кажется, будет сложно.

Кинув на серьезного мэра короткий взгляд, утыкаюсь в кружку.

Не может быть мужчина таким спокойным. Как удав. Встретить удава перед годом Змеи — это, вообще, как? Хорошая примета?

Надеюсь, к счастью?

Ну… точно не к оргазмам. Тут же расстраиваюсь.

Надо бы включить телефон и извиниться перед Славой. И тетю предупредить, что буду поздно. Хоть с дорогами сейчас проблем нет?

— Сколько тебе лет? — спрашивает он сипло.

Я резко поднимаю голову.

Кстати, его щеки горят, как два факела, а ледяные глаза застит белесая поволока. У Морозко повышенная температура, но он ведет себя так, словно только слабаки обращают на это внимание.

А Константин Олегович Мороз уж точно не слабак.

— Двадцать один… — отвечаю скромно. — А вам?

— Тридцать один…

Теперь мои щеки тоже вспыхивают.

Мамочки!..

У нас десять лет разницы.

Когда я по нескольку раз в день портила подгузники, Константин Олегович вовсю дергал девчонок за косички. Украдкой осматриваю аристократические черты лица и совершенно варварские, мужественные габариты спортивного тела.

Нет!..

Вряд ли он кому-то дергал косички без предварительного согласования.

Отодвинув тарелку, в который раз ловлю затуманенный взгляд на позаимствованной в шкафу футболке.

Обижаюсь, конечно.

Жалко ему, что ли, хлопка с вискозой? Подумаешь…

— И с кем у тебя сорвалось свидание? — спрашивает он покашливая.

— Со Славой…

— Это… твой молодой человек? — озадаченно хмурится.

— Нет… Мы с ним не так давно познакомились.

— Очень интересно… И как вы познакомились?.. Он что, был твоим пациентом?

— Нет, — с ужасом округляю глаза.

И смеюсь.

— Твой Слава не болеет?

— Да нет, — машу рукой. — Просто я работаю в гинекологии. Было бы странно…

— Вот как?

— Да, — пожимаю плечами. — Мне нравится. У нас чаще всего мамочки лежат на сохранении. Они классные почти все. Правда… сейчас отделение на чистку закрыли. В связи с этим на работу мне только в конце января.

— Значит, у тебя каникулы, Ника? — начинает разговаривать со мной как со школьницей.

Чуть свысока и по-отцовски.

Это неожиданно раздражает. Понимаю, что сама там, наверху, назвала его старым. Обиделся, значит.

— Каникулы? Типа того, — вздыхаю, потирая щеку.

— Ну так и что там со Славой? Будете встречаться?

— Не знаю…

— Сколько ему? — перебивает.

— Двадцать два.

Константину Олеговичу на телефон поступает сообщение, и он, извинившись, полностью увлекается перепиской. Я смотрю с легкой обидой, потому что улыбка на его лице становится все шире.

Кто там? Девушка его бывшая?

Паулина, кажется.

— У вас красивый дом, — хвалю, пытаясь вырвать мэра из виртуального общения.

Откидываюсь на спинку стула и потягиваюсь, запрокинув руки за голову.

Морозко снова смотрит на футболку в районе груди. У меня начинают закрадываться сомнения, что, возможно, вторая интересует его больше. Не похож он на того, кто за кусок ткани окрысится.

— Что ты сказала? — переспрашивает хрипло и жадно пьет воду.

То ли со слухом, то ли с концентрацией внимания проблемы.

— Дом, говорю, у вас красивый... Только темно слишком.

Киваю на неяркие светильники вдоль стен и наглухо задернутые шторы.

— Альберт не любит дневной свет.

О боже. Совсем забыла про птицу.

Он опускает голову и что-то печатает. Лыбится