Мороз.К.О. - мэр Елкино - Лина Коваль Страница 5

— Я, конечно, требовал от Министерства здравоохранения высококвалифицированный персонал в нашу Елковскую больницу, но чтобы они так быстро закрыли мою заявку да еще лучшими кадрами! — еле сдерживая смех произносит. — И сразу с униформой!..

— Вам смешно? — шиплю яростно.

— Мне — да.

Он хохочет, а я злюсь. Когда закашливается, пытаюсь найти в себе силы не злорадствовать.

— Вы не должны были это увидеть, я вообще не понимаю, что вчера случилось!.. — расстроенно произношу.

Мороз качает головой.

— Я забыл тебя предупредить, чтобы ты ничего не пила в гостях у Владимира Владимировича.

Я вспоминаю милейшего седовласого старичка, капитана дальнего плавания в белой фуражке, который гостеприимно нас встретил и пригласил к себе в гости после праздника, за накрытый угощениями стол. Мне нужно было ехать, и я сильно торопилась, а мэра, как назло, отвлекла директор дома престарелых.

— Он давал мне компот, — вспоминаю. — Вкусный такой, сладкий.

— Я уже понял. Местные называют этот самый компот «Том и Джерри». И давно обходят его стороной, Ника.

— Но почему?

— Потому что это брага. Настаивается на дрожжах и сахаре, — улыбается. — И Владимир Владимирович постоянно ее всем предлагает. После одного стакана человек меняется до неузнаваемости. Наутро, как правило, ничего не помнит и болеет. Ты как?

— Голова раскалывается. Это, вообще, законно так людей опаивать?

— Он не со зла. Ищет собутыльников. Вчера ему, конечно, с тобой особенно повезло. В его-то возрасте...

Он снова начинает хохотать, а я решаю не узнавать, почему старику «особенно повезло» со мной в качестве собутыльницы. Пока не готова к таким откровениям.

— И ты в этом кружевном безобразии поехала в дом престарелых? — расслабленно смеется Константин Олегович, сжимая в руке кусок полупрозрачной ткани.

— Отстаньте! У меня голова болит! — Дуюсь, стискивая покрывало.

— Да оттуда сегодня пятерых стариков выписали, Ника! Это первый случай, когда они уехали не вперед ногами! После такого!..

— Вообще-то, я должна была вчера идти на свидание…

Мужской смех как по команде меркнет, а спокойный лед в голубых глазах трескается от злости.

— В смысле на свидание?.. Вот в этом?

— Ага, — ангельским голоском отвечаю.

— И с кем же?..

— Ну точно не со стариком вроде вас... Мужчины с барсетками меня не интересуют.

Тут же прикусываю губу от досады. Ну зачем я так?

Он симпатичный… У него безумно красивые волосы: густые, пшеничного цвета. Откуда-то знаю, что на макушке они мягкие, а на затылке жесткие, потому что покороче.

И вообще, он такой... вкусный на вид!

Молча наблюдаю, как мэр оставляет костюм развратной медсестрички на кровати и сиплым, болезненным голосом холодно произносит: — Ты, наверное, забыла… Мы с тобой вчера перешли на «ты». Спускайся, я накормлю тебя завтраком перед отъездом, Ника.

Глава 6. Знакомство с Альбертом.

Константин

Поставив макбук на зарядку, выключаю яичницу на плите и набираю Семенова.

— Да! — рявкает он так, будто забивает гол в ворота бразильцам.

— Доброе утро, Степан Михайлович, — сухо здороваюсь.

Контингент в деревне чаще мультяшный. Приходится построже.

— Ох. Константин Олегович, дорогой вы наш человек. Я что-то не признал с утра. Похмелье-с.

— Что?..

— Ох… Что это я? Подземелье, говорю! Жена в подпол отправила. Новый год ведь. Огурцы соленые, грибочки, все такое прочее.

— Какие сводки за вчера? — сразу к делу.

— Да все хорошо было… вроде, — хохочет.

Я покашливаю намеренно долго, чтобы пришел в себя там в подземелье и включил атрофированный алкоголем мозг.

Есть у меня еще одна такая… С «подземелья».

— Ох, простите. Значит, вчерашние сутки прошли спокойно. Убийств, бог миловал, нуль. Драк, не дай бог, увечий — нуль. Кража вот одна, ешкин-матрешкин.

— Что за кража? Почему не доложили?

— Да там ничего особенного. Состав железнодорожный, значит-с, украли… Восемь вагонов и тягач.

— Груженые?

— Пустые.

— И это ничего особенного? — нервно барабаню по столу, чувствуя, как внутри одна за одной лампочки зажигаются и сирены подвывать начинают.

Это ведь мой шанс!..

Пиздец. Вот тебе и Новый год. Внутри все горит от нетерпения.

— Разбираемся, — виновато выдает.

— Прокуратура выезжала? Ущерб оценили? Я сейчас кофе выпью и тоже на станции буду, — закидываю его вопросами и через воротник футболки достаю градусник.

Тридцать девять и два.

Черт тебя дери, Костя. У тебя тут такое случилось!..

Надо бы оперативно расследовать. Может, даже от губера благодарность прилетит, тогда и Нижний Новгород ближе.

— Прокуратура… нет, не выезжала… И ущерб… А станция… — начальник отделения полиции начинает дико ржать. — Константин Олегович, вы не так поняли. Состав у пацаненка Ритки Яцко украли. В детском саду. Она ему на Новый год железную дорогу подарила, малец ее в садик тайком утащил. Там-то преступление и произошло.

— Преступление? — сквозь зубы переспрашиваю.

— Она заявление написала. Мы выехали, но даже допрос не проведешь. Воспитатель ничего не видела, а у них там группа логопедическая. Дети рассказать внятно ничего не смогли. Мы с Горбатым их показания весь вечер расшифровывали.

— Завтра в десять утра со сводкой, не опаздывайте! — предупреждаю и уже убираю телефон, но слышу: — Гондон московский!

— Что? — усмехаюсь чуть агрессивно.

В трубке жуткий треск и нервное дыхание.

— Э… Э… Батон, говорю, «Московский». Жена попросила купить на бутерброды со шпротами, а я забыл, дурья башка. Константин Олегович, с наступающим!

Убрав телефон, достаю из шкафа тарелки и раскладываю завтрак. Следом наливаю черный чай. Осматриваю темную гостиную чуть поплывшим от жара взглядом.

С лестницы доносятся шаги. Легкие и короткие, больше похожие на топоток.

Ника появляется в дверном проеме. Худая, маленькая.

Мы с ней примерно как конь и белка. Вернее, старый конь и молодая, активная белка. Сколько ей? Лет двадцать, наверное?..

Чувство вины дребезжит где-то на подкорке, но я запихиваю в себя кусок яичницы и проталкиваю его, не жуя, подальше.

— Я… вот, — опускает она глаза, показывая на футболку, которая ей до середины бедра. — Позаимствовала у вас. В шкафу.

— Переживу, — киваю, указывая на место напротив. — Садись, ешь и уезжай.

— А вы гостеприимный!.. — смущенно смеется она и озирается по сторонам.

Замирает как вкопанная и пятится назад.

—