Данияр. Не буду твоей невестой - Мария Зайцева Страница 20

Резко разворачиваюсь и успеваю перехватить напряженный голодный взгляд, устремленный на меня.

Поняв, что я его поймала, Данияр не пытается больше делать вид, что сильно занят телефоном, смотрит на меня. Горячо очень.

Или тут просто жарко?

— День на улице, — говорю я, — я не хочу спать.

— Хорошо, — откладывает он телефон, — чего же ты хочешь?

— Есть хочу! — с вызовом поднимаю я бровь, — ужинать я люблю рыбой и овощами на пару.

Данияр, не говоря больше ни слова, набирает на телефоне номер, коротко командует принести ужин в комнату.

Значит, в доме, кроме него, есть люди. Уже неплохо.

Понятно, что помощи мне от них не будет, но все же, если он вдруг захочет… То я буду громко кричать. Очень громко. И надеяться, что кто-то утихомирит этого зверя.

И пусть сейчас он себя спокойно ведет, но все равно хищник. Удав проклятый.

Пока несут ужин, я хожу по комнате, осматриваюсь. Трогаю какие-то предметы интерьера, которых тут, если честно, мало.

Пожалуй, статуэтка, которую я разбила — была единственным предметом, которым можно было бы защититься в случае… чего-то.

А сейчас и ее нет.

Провожу пальцем по груше. Тяжелая. Еле-еле поддается. Как он ее лупит? Она же каменная.

Невольно кошусь на кулаки Данияра. Огромные. Вообще, руки не врача, а борца. Воина.

Такой схватит, сдавит… И не крикнешь.

Ежусь непроизвольно от возникшей в голове картинки. И от того, что уже испытывала на себе тяжесть этих ладоней. Удивительно, что следов не осталось. Как-то он бережно умудрялся…

— Нравится здесь? — неожиданно задает вопрос Данияр.

Я чуть вздрагиваю, потому что уже даже и не ждала, что со мной говорить будут. А чего с бессловесной вещью болтать?

— Нет, — отвечаю коротко.

— Что именно не нравится? Скажи, я переделаю.

Вот ведь… Меня снова затапливает гневом. Поговорить хочешь? Ну давай поговорим!

— Ты, — разворачиваюсь я к нему лицом, опираюсь на подоконник бедрами, смотрю с вызовом, — ты мне не нравишься, Байматов. Переделывай!

Он откладывает телефон, подается ко мне всем телом, и внутри все обмирает: зря я так! Играю со зверем! Надо бы наоборот, затихнуть, спрятаться. Он же обещал, что не тронет!

Но не могу себя остановить.

Настолько сильно возмущает все происходящее, незамутненность Байматова, полностью уверенного в своем праве, которое он реализовал так по-неандертальски. Не могу молчать!

Дома мама никогда не позволяла себе перечить отцу, голос не повышала! Но у моих родителей другие отношения. Они любят и уважают друг друга! И меня воспитывали именно в любви и уважении. Я понимаю, что в семье должен быть главным мужчина, это нормально, естественно. Но так же нормально и естественно уважать женщину, любить ее, беречь!

А не красть, словно барана, не запихивать в багажник! Никогда не прощу! И не смирюсь!

— Понравлюсь, — коротко давит тоном Байматов, не сводя с меня пристального взгляда, — переделаю.

— Интересно, как, — фыркаю я, — пока что вообще не стараешься.

— А как я должен стараться?

— Например, хотя бы поговорить со мной, прояснить ситуацию… Перед тем, как свататься.

— Поговорить? — Байматов неожиданно встает, плавно, текуче, движется ко мне. Я лишь сильнее напрягаюсь, невольно подаюсь назад, прижимаясь спиной к холодному стеклу.

Наверно, мой испуг отражается на лице, потому что Байматов тормозит в паре метров, стоит, смотрит, засунув сжатые в кулаки руки в карманы. И вид у него очень взведенный. Глаза сверкают бешено.

— Поговорить? — повторяет он, — а как с тобой говорить, Мадина? Ты же шарахалась от меня так, словно чудище из сказки видела! Ни слова доброго, ни улыбки! Только холод и надменность!

— Ну так и зачем тебе такая? Которая зверя в тебе видит?

— Не знаю… — Данияр отворачивается первым, словно не выдерживает моего напряженного взгляда. И вопрос мой его обескураживает. — Не знаю…

Мне удивительно, насколько растерянно звучит сейчас его голос.

И он, этот большой, сильный, жестокий и безжалостный зверь, почему-то сейчас не страх вызывает, а… жалость?

— Ты думаешь, я не пытался? — он говорит непонятно сейчас, словно не со мной, а сам с собой, смотрит в сторону, злится, ноздри раздуваются, — думаешь, я… Ай, пошло оно все!

Он делает шаг к груше и лупит ее раз, другой, третий…

Я смотрю, как раскачивается неповоротливая каменная туша, и невольно взгляд тормозит на вздувшихся в диком напряжении мускулах. И костяшках, которые сейчас красные и того и гляди лопнут…

А Байматов не замечает! Он вымещает на груше свою злость, ярость, ненависть даже… Бессилие?

Я точно чего-то не понимаю, да?

Стук в дверь освобождает меня от необходимости комментировать происходящее.

На пороге появляется горничная с подносом.

Молча, не глядя ни на кого, проходит, быстро сервирует низкий столик в дальнем углу комнаты.

Так же молча уходит.

Наблюдаю за ней, не пытаясь позвать на помощь. Убеждаюсь лишний раз, что никакого у меня нет выхода отсюда. Кроме того, что расписал Байматов.

Но это мы еще посмотрим…

_________________________________________

Наши ребята разговаривать начали... Уже нормально))))

Вот вам еще чуть-чуть Даниярчика)))) В другом стиле. Танюша, спасибище!

Глава 17. Поговорим?

Сажусь за столик, молча принимаюсь за еду. Рыба и овощи на пару, надо же. И соус к ним.

Все вполне вкусно, но я не могу нормально есть. Так, просто обозначаю, чтоб не думал, что я испугалась настолько, что кусок в горло не лезет.

— Ты знаешь что-нибудь о наших традициях, Мадина? — спрашивает Данияр.

До этого он молча наблюдал за мной, отчасти, есть я не могу и поэтому тоже.

— Знаю столько, чтоб понимать, что ты совершил преступление, — сухо отвечаю я.

— Ты ешь в моем доме. Значит, ты принимаешь мое приглашение.