Невольница - Наталья Евгеньевна Шагаева Страница 8

— Не подходи, — голос надрывается. А подонок смеется.

— Либо отдай мне нож, либо используй его, — вздергивает бровь, протягивая руку и провоцируя меня.

— Просто отойди от меня, — севшим голосом прошу его я. Но Гордей не думает отступать и подходит почти вплотную. От страха и ненависти к этому мужчине вскидываю руку с ножом, угрожая, а у самой губы немеют и по спине скатываются капельки холодного пота.

Конечно, я не убью его. Но не потому, что жалею этого мерзавца. А потому что в общем не способна никого убить.

Рывок — Гордей сжимает мою руку с ножом настолько сильно, до боли, что ладонь разжимается и нож со звоном падает на плитку. Морщусь от боли в запястье, зажмуриваю глаза. Всхлипываю, пытаясь сдержать слезы отчаяния.

— М-м-м, детка, что же ты такая неугомонная, а?

Замираю, не открывая глаза, когда чувствую, как мужские пальцы аккуратно, притворно ласково убирают волосы с моего лица и заправляют их за уши. Это обманчивая нежность, теперь она меня не подкупает, а наоборот, пугает еще больше.

Он обхватывает мои скулы, вжимая пальцы. Его терпкий мужской запах, от которого еще вчера я млела, теперь душит.

— Открой глаза! — требует в жестком приказном тоне.

Распахиваю глаза, смотря на подонка с яростью — пусть почувствует всю мою ненависть.

— Ты совсем меня не слышишь, детка? Это уже второе предупреждение. Сейчас ты пойдешь в спальню наверх и будешь сидеть там в наказание. А могла бы свободно передвигаться по дому, поесть, принять душ, подышать свежим воздухом, — снова обманчиво нежно шепчет он мне. — Будет третье предупреждение — и уютная спальня сменится на сырой подвал без туалета и света. Ясно?! — вжимает пальцы в мои скулы сильнее, снова причиняя боль.

— Да. У меня бабушка… — глотаю воздух. — Она… пережила инфаркт. Я пропала, и она будет волноваться. Я хочу ей позвонить и успокоить.

— Была бы ты хорошей, послушной девочкой, я бы принял во внимание твое «хочу».

Вторая его рука скользит по моей талии вниз и поглаживает бедра, контрастом с жесткими пальцами и звериными блестящим взглядом мне в глаза.

— А теперь на «хочу» ты не имеешь права, — снова цинично усмехается в лицо, продолжая поглаживать мои бедра. — Иди наверх, Таисия, если не хочешь, чтобы я затащил тебя туда насильно.

Отпускает меня, отступая, и взмахивает рукой, указывая мне на выход. А я не сдвигаюсь с места.

— Ну, пожалуйста… — всхлипываю. — Не звонок, так просто позволь оправить сообщение. Напиши сам…

Гордей отрицательно качает головой.

— Да есть в тебе хоть что-то человеческое? — в истерике вскрикиваю я. — Она пожилой человек, потеряла дочь и не переживет моей пропажи! Пожалуйста, прошу тебя! — вскидываю руки от отчаяния.

— Мое расположение, Таисия, теперь надо заслужить, — надменно сообщает мужчина.

— Чего ты хочешь? На колени перед тобой встать?

— Если только для минета, — снова усмехается.

— Серьезно? Настолько гнилой?

Понимаю, что таких людей нельзя злить. Но истерика, паника и отчаяние лишают меня здравого разума.

— Я пошутил, детка. Мне нравится, когда мне отсасывают с удовольствием, — тянет губы в оскале.

Как я могла считать этого подонка сексуальным?

Он же бездушная мразь.

— Иди наверх, Тая. Посиди там и подумай, — вынимает из холодильника бутылку с водой и ставит ее на стойку рядом со мной. — Спустишься к ужину. Ровно в семь вечера. Приведи себя в порядок, надень черное платье и покажи мне, какая ты можешь быть смиренная. И тогда, может быть, мы обсудим твой звонок бабушке. Все просто, Тая, ты радуешь меня, а я тебя. Иди! — указывает мне глазами на выход.

Хватаю бутылку с водой и иду. Нет, практически бегу по лестнице наверх.

Глава 5

Таисия

Я пыталась спать, чтобы этот кошмарный сон, наконец, прошел и логически завершился. Кажется, я отлежала все тело до ломоты в костях. Но сон так и не шел.

Попробуйте спокойно уснуть, когда вас похитили и цель похищения неясна. Попробуйте уснуть в одном доме с шизофреником или маньяком. Попробуйте уснуть и расслабиться, когда больше переживаете не за себя, а за близкого человека, который уже обнаружил вашу пропажу.

Мне кажется, за эти часы я пережила все стадии отчаяния.

Непринятие. Отрицание. Мне казалось, что я брежу или сошла с ума, и так не бывает. Это только в голливудских триллерах похищают людей. Я щипала себя и хлестала по щекам, чтобы прийти в сознание. Но в реальность так и не вернулась.

Гнев. Я ужасно злилась. На себя — за то, что повелась на этого подонка, за то, что в моей дурной голове даже не возникла мысль, что что-то идет не так, за то, что поверила в сказку. Злилась на самого Гордея.

Да кто он такой?!

Кем он, мать его, себя возомнил, чтобы распоряжаться моей жизнью?!

От ярости я разбила в ванной флакон с жидким мылом и порезала ступню, наступив на осколок. Но легче мне не стало.

Торг. Я пыталась успокоиться и понять, что делать дальше. Как себя вести с Гордеем? Что говорить и как мне отсюда выбраться.

Депрессией накрыло уже после обеда. Я легла в кровать, накрылась с головой и решила, что не сдвинусь с этого места. Полная пустота и отчаяние. Удалось немного задремать, но меня разбудил какой-то шум за окном.

Быстро встаю с кровати, на цыпочках крадусь к окну, словно за мной наблюдают. Отодвигаю край тяжелой шторы, выглядывая. На территорию въехал внедорожник, из которого выходят два мужика. Один — небольшого роста, но коренастый и лысый. Второй — высокий и здоровый, как боров, с густой бородой. Они разговаривают с Гордеем, ржут, как кони, и курят сигареты. Лысый крутит в руках брелок от машины и поднимает глаза наверх. Быстро задергиваю штору, словно он меня видит.

Сглатываю. Оказалось, находиться наедине с одним подонком — не так страшно, как с тремя.

Сердце начинает биться так, словно у меня приступ. По спине снова прокатываются капельки холодного пота. Посматриваю на настенные часы — уже половина седьмого.

И теперь мне жутко страшно спускаться к ужину.

Что этот подонок имел в виду, когда сказал, что если я порадую его, то он порадует меня? Жутко представить.

Снова подхожу к окну, выглядываю из-за шторы. Внедорожник так и стоит на месте. А мужчин уже нет. И это значит, что они в доме.

Подхожу к двери, пытаясь понять, запирается ли она. И нет, меня это не спасет, но паника диктует закрыться. А замка