Джекпот для миллиардера. Создана для тебя - Вирсавия Вайс Страница 77

Он первый раз озвучил свой страх. Вытащил сигарету. Затянулся еще раз.

— Твою мать! — прошипел сквозь зубы, впечатывая кулак в стену. — Катька! Ну какого хера!

Подошел к селектору. Нажал кнопку.

— Анна Николаевна, будьте добры кофе и коньяк.

Расстегнул пиджак, бросил на диван. Стянул галстук и расстегнул ворот на две пуговицы. Закатал рукава. Подошел к креслу, сел и, запрокинув голову, закрыл глаза.

— Катя!

Дверь бесшумно открылась. Молодая секретарша внесла поднос и поставила его на стол. Алекс открыл глаза. Окинул её оценивающим взглядом. Она вспыхнула и улыбнулась.

— Что-нибудь ещё, Александр Игоревич? — в глазах приглашение, манящее.

Алекс прищурился. Пальцы барабанят по столешнице. Скоро пойдёт шестой месяц, как он… Черт.

Кровь прилила к паху. Он стиснул зубы.

— Позвольте, я…

Она скинула туфли и неслышно подошла к нему, встав за спиной. Опустила руки на его плечи. Он откинул голову назад и закрыл глаза. Её горячие ладони скользнули вниз, под хлопок рубашки, коснулись подушечками пальцев его кожи, сосков, он застонал. Возбуждение достигло предела.

— Катя! Котенок. — прошептал он, накрывая её руку своей.

Вспышка! Яркая! Она! Её разум, её голова. Господи, Катя! Он почувствовал, как в ладонь что-то ударилось теплой волной любви, вечной, яркой, истиной. Её сводящий с ума запах, который он вдыхал, пока она спала, прижавшись к нему уставшим, залюбленным им телом. Опять толчок в руку. Сильный, четкий. Её сонный голос:

— Солнышко, мама немного поспит, совсем чуть-чуть.

Он открыл глаза.

— Спасибо, Анна Николаевна, ничего не надо! Вы свободны! — голос ледяной.

Она вздрогнула.

— Простите, Александр Игоревич, я подумала… — тихо залепетала она.

— Напрасно! — он встал, застегнул рубашку. — Надеюсь, этот инцидент был первый и последний раз!

— Да, конечно. — она вышла, зацепив по дороге туфли.

Перед тем, как она закрыла дверь, Алекс приказал:

— Принесите бутылку коньяка и скажите водителю, чтобы через полчаса подал машину.

Она кивнула и вышла, тихо закрыв за собой дверь.

Только сейчас Алекс почувствовал, как его трясет. Он залпом выпил коньяк и упал в кресло, уронив голову на стиснутые кулаки.

Максимально расслабился. Очень осторожно, как только мог, настроился на её волну.

— Вышки сотовой связи, — хмыкнул он. — Спасибо, Ирка!

Вот она. Спит. Опять толчки. И тут Алекс всё понял. Ребенок! Маленькая жизнь толкалась в её животе. Его ребенок. И он чувствовал его!

— Маруууся! Ну чего ты разошлась?

Её голос окутывал его, разносясь по всему телу волной безумного желания. Пульсируя в брюках, которые стали неожиданно малы. Она захныкала.

Он четко уловил момент, когда на неё накатила волна возбуждения. Она почувствовала его! Твою мать! Он открыл глаза и резко встал.

— Господи, хоть бы не поняла. Пусть спишет это на усталость, — тихо прошептал он, чувствуя волны радости и счастья.

— Александр Игоревич, разрешите?

Дверь открылась, и секретарша принесла коньяк. Она даже не поднимала глаз. Тихо поставила бутылку на стол и вышла, предупредив в дверях, что машина через двадцать минут будет подана.

Алекс стоял у окна, расставив ноги и сцепив трясущиеся руки в замок за спиной.

Дочь! У него будет дочь! Он чувствовал, как по щеке катится слеза. Да и хрен бы с нею! Что может сравниться с тем, что у него будет дочь, такая же невероятная, как и её мама.

Будильник всегда на четырех часах утра. Время самого крепкого сна. Он это знал наверняка. Как вор-форточник, он проникал в её мысли. Аккуратно, стараясь не вызвать возбуждения, чтобы она не поняла, что он уже рядом, в её жизни, в её доме, в её мыслях, в её постели, в её сердце. Каждый вечер душ и самоудовлетворение, до звона в ушах, чтобы даже не дернулся.

На календаре уже двадцать восьмое февраля. шесть месяцев! Шесть грёбанных месяцев без неё. За это время он, загружая себя работой под завязку, увеличил своё состояние почти в два раза. Он жил от ночи до ночи. У него была твердая уверенность, что Катя догадывается, что он нашёл её. Но таковы правила игры. Он всего лишь наблюдает, потому что она позволила. Вот и сейчас он пришёл незаметно.

Маруська его чувствует сразу. Сначала брыкалась, как скаковая лошадь, сегодня сразу успокаивается. Он слышит стук её сердечка.

— Маленькая моя, — шепчет он, изнывая от желания положить руку на живот, чтобы почувствовать дочь так, как должен чувствовать отец.

Катя застонала. Её рука обхватила тяжелую грудь и сжала сосок, он увидел эту картину, как если бы сидел рядом с нею в кресле. Капелька жемчужно-белого молока выступила на самом пике. Подушечкой пальца она растерла её по шоколадному пику, и рука её поползла вниз, по округлившемуся животику ниже, ещё.

— Твою мать! — выругался Алекс.

Душ и полчаса самоудовлетворения оказались пустой тратой времени.

Он застонал и опустил руку вниз, обхватывая вздыбленное естество рукой, продолжая оставаться невидимым зрителем этой чувственной сцены.

Ее рука тем временем скользнула между бедер, проникая между складочками, погружаясь в нее, обхватывая нежный узелок ее желаний. Он видел ее пальцы, блестящие от перламутрового сока ее страсти. Кожа покрылась бисеринками пота. Она выгибается и стонет, продолжая ласкать себя, любить пальцами.

Движения Алекса становятся резкими, он чувствует приближение кульминации. Запрокидывает голову и стонет, освобождаясь от напряжения. В ту же секунду он слышит ее крик:

— Саша, господи! Саша!

Тысячи мыслей, эмоций обрушиваются на него. Она зовет его! Она любит, как бы она ни злилась, но она продолжает его любить. И она знает, что он рядом. В этом он точно уверен. Она сегодня это делала для него. Его маленькая девочка. Его Катюша.

С этой самой ночи он уже не прокрадывался, как вор. Она ждала его. Она открывалась перед ним, отдавая себя ему. С каждым днем мука расстояния давалась