Ворон, который меня пленил - Екатерина Началова Страница 19

— Хочу сделать коррекцию каждого из восьми Драконов Совета, чтобы обеспечить принятие поправок к договору и дать возможность всеведущим и ведающим применять Силу. На благо рода, — отрапортовал Рейтор, начиная кипеть.

Лорд Наяр посмотрел на сына скептически.

— Это все?

— Все.

— Предлагаю тебе немедленно полететь проветриться, — медленно и очень серьезно произнес Наяр. — Можешь искупаться, вода подходящей температуры. Чтобы я об этом больше не слышал. А ты — даже не думай. На этом все.

Рейтор растянул губы в злой улыбке. Он знал, что так будет, знал ведь, что он для отца — до сих пор только мальчишка… В груди разрастался ком обиды, смешанной с опоясывающим гневом.

— Что тебе не нравится в моем предложении? — процедил Рейтор.

Наяр поднял брови.

— А как ты думаешь? — ответил он в тон. — Мне не нравится примерно все — от начала и до конца. Ты планируешь напасть на Драконов.

— Да.

— На восемь опытных драконов, каждый из которых носит амулет. А ты — один.

— Я был у Гнесия. Я подчинил его.

— Охо-хо. Не сравнивай старика с…

— …с восемью стариками?

— С восемью опытными Драконами. Кстати, такие действия незаконны. Я не разрешаю.

— Формально я не давал клятвы. Кстати, с чего ты взял, что я спрашиваю разрешения?

— Ты понимаешь, о чем я. Это нападение. Оно карается так же, как и нарушение клятвы. Рей, очнись.

Они уже стояли в двух шагах друг от друга, но как будто по разным сторонам толстой звуконепроницаемой стены.

— Сам очнись, — заговорил Рейтор сквозь зубы. — Они никогда не согласятся. Будут отвергать правки и смотреть, как мы дохнем. А мы — будем дохнуть! Как Дарун. Один за другим. Такие милые послушные воронята, которых все любят и жалеют — уже после смерти! У тебе есть я. Обо мне никто не знает. Почему ты не хочешь пользоваться преимуществом?

Глаза отца становились все чернее.

— Несчастные случаи бывают и с договором, и без. Кто-то умирает, кто-то рождается — так всегда. Когда тебя поймают, пострадаешь не только ты. Не думал, как ответные меры могут повлиять на род? А ты подумай. Подумай, что будет с твоей матерью, с сестрой. О себе я уж не говорю. Ты не думал? Ты вообще пользуешься мозгом?

— Меня не поймают, — прошипел Рейтор и рванул ворот мундира. Затем стянул перчатку, бросил ее в огонь и продемонстрировал черную пятерню. — Я переиграю сколько потребуется раз.

На каждом пальце Рейтора красовалось по перу. Пять перьев, пять возможностей увидеть каждую свою смерть, пять шансов ее избежать. Даже у отца было всего одно перо.

Огонь жадно лизал ткань подаренной перчатки.

Дорожка перьев молодого Ворона покрывала шею, чернела на затылке под волосами — сильнейшая возможность управлять. От матери Рейтору досталась еще и невосприимчивость к приказам. Он сочетал все то, чего боялись Драконы и остальные великородные: управляющий всеведущий, которого практически невозможно убить. Такого Ворона еще не рождалось.

— А. Умирать! — Наяр окончательно сбросил невозмутимость. Его лицо исказилось. — Думаешь это легко? Неудачная попытка — смерть. Еще одна — снова смерть. Это не игрушки. Умри хотя бы раз, глупый птенец! А потом говори!

Внутри Рейтора словно взорвалась бомба. Кровь прилила к лицу, обжигая щёки, а кулаки непроизвольно сжались до хруста в костяшках. Он чувствовал, как ярость поднимается из грудной клетки, вырываясь наружу словно лава из проснувшегося вулкана. Выхватив из-под рукава длинный тонкий нож, Рейтор шагнул к отцу. Тот отпрянул, но Рейтор успел перехватить. Вложил в отцовскую руку нож, направляя острием на себя, зажал своей, и в то же мгновение, не позволяя отцу отступить, всей тяжестью надвинулся на острие.

Боль пришла как оглушительно громкий звук, закрывший все остальные звуки. Последнее, что Рейтор увидел, были расширенные глаза отца, в которых зеркалом отразился его ужас.

Потом темнота.

…

Комната, пропитанная запахом скалы и пепла, будто застыла. Огненные тени, дрожали, повиснув на стене, и уже не шевелились, боясь двинуться. Только мужское дыхание, прерывистое и шумное, нарушало тишину. Рейтор стоял, впившись ногтями в ладони, но не замечал этого. Его тень, искаженная неровным светом, тянулась к отцу, будто пытаясь поглотить его.

— Умри хотя бы раз, глупый птенец! — голос Наяра прозвучал скрипом ржавых петель. Его руки тоже сжались в кулаки, но не для удара — он словно пытался удержать ими себя. — А потом говори!

Каблук шаркнул о каменный пол — Рейтор шагнул навстречу.

— Уже! — Он резко поднял руку, указав на висок, где под кожей пульсировала синеватая жилка. — Только что сдох и вернулся обратно. Могу еще четыре раза. Смотри!

Наяр замер. Медленно, будто преодолевая невидимое сопротивление, он протянул руку. Пальцы, дрогнувшие в миллиметре от кожи сына, коснулись виска и замерли, впитывая до страшного ровный пульс. Рейтор не отстранился, позволяя отцу увидеть. Сам с болезненно-жестоким удовольствием смотрел, как в глазах напротив расползается страх.

— Твоя затея — безумие, Рей, — сипло проговорил Наяр. В его голосе уже не было прежней ярости. — Сама мысль — безумие.

— Ты это делал.

— Я был молодым, дурным и… Я был солдатом, — Наяр, скрипнул зубами, отводя взгляд к огню. — Ты не солдат.

Рейтор рассмеялся коротко, резко, будто лязгнули ножны.

— Всего лишь настойчивый воин, ты сам меня так назвал. Сила дана не для того, чтобы не обращать на нее внимание. Безумие — ничего не предпринимать, имея возможности. Это наш шанс.

— Безумие — совершать безумие, — отец провел ладонью по лицу, стирая несуществующую грязь. Тень от его руки на мгновение скрыла морщины, сделав лицо молодым, каким его помнил Рейтор. — Я против, Рей. Что хочешь — говори или не говори. Я — против. Случиться может все, что угодно. В любой момент. Все, что угодно может пойти не так и тогда…

От отнял руку от лица и осекся, встретившись с тьмой глаз Рейтора.

— Скорректируешь меня?

Рейтор дернул уголком рта, не отводя взгляда. Губы Наяра сдвинулись в подобии улыбки.

— Да? Да… Ну давай. Я ведь делал то же самое в этой самой комнате, двадцать лет назад, — он ткнул пальцем в пол, где темнело пятно, въевшееся в камень за десятилетия. — Разница в том, что они не были моими… сыновьями. — Голос дрогнул на последнем слове, выдавая горечь. — Что ж… Таков Порядок. Каждый из нас служит на благо рода, но у каждого свой взгляд на это благо. Мы следуем за победителем. Давай, сын. Действуй, не медли. Занимай мое место.

Он резко вскинул голову, обнажив висок. Сквозь кожу просвечивали набухшие вены. Вызов. Мольба. Признание поражения.

Инстинкт заставил тело