Берта сдаваться не умеет - Екатерина Началова Страница 17

Рассерженный бык взревел, напоминая о том, кто я и какому роду принадлежу, поэтому на одном из витков спирали, я не свернула, а вихрем влетела в улюлюкающих воинов, роняя и прихватывая одного за горло. Под ногой хрустнул второй.

Затем побежала дальше.

Гул мануарцев стал звучать вслед с одобрением. Сила и жестокость — единственный язык, который понимает веками воюющий народ, не знающий иной забавы. Стрелы засвистели чаще, гул нарастал, вибрируя в висках и подгоняя. Крики вслед становились все злее, и в какой-то миг стали настолько злыми, что я недоуменно оглянулась. Тут же вспыхнула от радости: «Дракон! Наш!»

Это было настоящее чудо. Драконы жаловали крепость редко и никогда не предупреждали о том. Взмахивая огромными золотыми крыльями и на лету подцепляя воинов загнутыми когтями, дракон сделал несколько кругов над лагерем орды, сея панику, сдувая огромными крыльями. Забавляясь, летел низко, почти у земли. Морда зверя, казалось, усмехалась, слыша, как племя распаляется от криков и бессильной злости: они ничего не могли сделать с ним, копья и стрелы отскакивали от бронированной чешуи как тонкие сосновые иголки. Впрочем, и дракон не мог ничего с ними сделать, не имея право дышать огнем на чужой территории. Он не спасал нас, нет. Что ему до двух крошечных фигурок, из массы других? Дракон просто развлекался.

Только для нас это случилось очень кстати.

Добравшись до реки, я плюхнулась в воду, не ощущая холода. Наоборот, кожу жгло, словно погрузилась в кипяток, и я поспешно поплыла, преодолевая течение. Голова Криса была далеко впереди, он плавал быстрее. И мне нужно было поторопиться, кто знает, когда дракон потеряет интерес к своим игрушкам, а сзади спохватятся и начнут стрелять? Я ускорилась и на середине реки ощутила, как свело ногу.

Нет, нет, ну нет же...!

А вот теперь пришла боль и насквозь пронзила меня, начав с ноги. Я задергалась, пытаясь ущипнуть и распрямить стопу, но только зачерпнула ртом воду, а потом еще, еще.

«Глупо... Глупо утонуть сейчас», — успела подумать, прежде чем погрузилась под воду, цепляясь ускользающими остатками сознания за свет на поверхности.

Уже ничего не соображала, когда кто-то жестко схватил меня за шиворот и потянул вверх.

Глава 8. Время очнуться

Очнулась от того, что меня несут. Чье-то плечо больно впивалось в живот, что оказалось очень неприятно и неудобно. Не припомню, чтобы меня кто-нибудь носил. Неужели подошла подмога?

— М-м-м... Я могу идти сама, — язык ворочался с трудом.

— Можешь. Заткнись, — хрипло произнёс голос Криса, и я широко раскрыла глаза.

«Меня? Он? Несёт?»

Секунда недоверчивого осознания.

Сейчас уронит же! Или замертво упадет! Не знаю как у худосочных с повышенными нагрузками: сразу они помирают или потом? Я задвигалась, ещё не понимая, насколько жива, но уже стремясь встать на ноги и контролировать положение.

— Не ерзай, телочка, — зло прохрипел Крис. — Ты ранена. Скоро уже.

Если хрипит, значит, ему нелегко. «Скоро» — это когда? Через десять шагов или через сто десять? Ничего толком не видно, когда несут, некомфортно. Я это как-то иначе представляла. Пытаясь пристроить другую часть живота под впивающееся жесткое плечо, обратила взгляд вниз.

Задница. Тощая.

— Как ты меня поднял?! — вырвался вопрос.

Не «сколько идти», не «где мануарцы?», не «спасибо», а «как поднял».

— Руками, — огрызнулся Крис и с натугой повысил голос, больно впиваясь пальцами в бедро. — Я сказал: заткнись! Виси молча!

Еще что-то прошипел, широко шагая вперед, и я, поразмыслив, решила немного помолчать. А вот он, помолчав, неожиданно взорвался:

— Дура! Рисковала зачем? Чтобы вытащить меня? И осталась бы, если бы они не соизволили отпустить? Позволив врагу над нами, надо мной поиздеваться, унизить? Думала отпустят? Ну конечно! Никого не отпускали, а нас отпустили бы! Впечатлившись чем, тобой?! Силой?! Глупо! Тупо! — он так подбросил меня на плече, что я чуть не взвыла от боли в подбитом заду. — Ты должна была думать о своей жизни, а решила демонстрировать насколько сильная и великодушная! Это тоже было идиотским решением, Берта! Я, по-твоему, сам не справляюсь? Я позабочусь о себе, поняла? Пригляд мне не нужен! Спрашиваю ещё раз: поняла?

Под обидным градом жалящих неприятных слов, я ощутила, как наполняюсь обидой и злостью.

— Поняла! Надо было дать им тебя прирезать! — звенящим от ярости голосом рявкнула я, однозначно намереваясь слезть с неблагодарного гада, как он сам резко поставил меня на ноги и выпрямился надо мной.

— Угу! — обидно передразнивая, зло рявкнул он мне уже в лицо, бросив горящий темно-красный взгляд из-под прилипших ко лбу волос.

Старалась спасти и получаю вот это?! Я взвилась, чуть ли не подпрыгивая на месте.

— Да катись ты в свое тухлое змеиное гнездо, неблагодарный гад! Не подходи даже, а то случайно улетишь со стены! И это еще будет великодушно с моей стороны! — не осталась в долгу, едва удерживаясь от соблазнительного желания приложить дохляка об стену. Даже зад перестал болеть от злости.

— С удовольствием буду держаться подальше, великодушная миса, — отвесив мне язвительный полупоклон, Крис от души шибанул в дверь кулаком и рявкнул уже в дверь. — Караульный! Открывай! Живо!

На секунду я задумалась над вопросом: «А не выбить ли из него дерьмо?». Тут же отказалась от этой мысли.

Руки только марать!

***

— Опять Эгида, — проговорил Регненсес, недовольно приподнимая верхнюю губу. Из окна своего кабинета трёхсотлетний правящий Дракон удовлетворенно наблюдал за мирной жизнью столицы. А вот северная граница для него в последние годы была словно крошечная рыбная косточка, застрявшая между зубов: ничего страшного, но раздражала жутко. — Что видел, Арг?

Он развернулся к брату. Близнецы были похожи друг на друга как две капли воды, оба золотоволосые, загорелые, синеглазые. Брат короля только что вернулся с северной границы.

— Дикари стоят лагерем на своей стороне, — беспечно проговорил лорд Аргирос, подбрасывая на руке яблоко и сочно вгрызаясь в мякоть. — Много. Я погонял слегка. Бегали, скалились щенки.

Аргирос усмехнулся, но, столкнувшись с суровым взглядом брата, продолжил серьезнее.

— Говорил с местным командующим: утверждает, что для мануарцев это — довлат, священная война. Не отступят, на переговоры не