Избранный. Часть 1 – Тихомирье - Сергей Нижегородцев Страница 25

– Не доверяю я им, – прошептал он, глядя вслед удаляющимся фигурам. – Что-то недоговаривают.

Иван потрепал лошадь по холке и задумчиво посмотрел в ту сторону, куда ушли казаки.

– В лесу каждый хранит свои тайны, Всеслав. Как и мы свои.

– А что он имел в виду… про Полинку? – Всеслав ощутил, как тревога снова сжимает сердце.

Иван не ответил сразу, его взгляд был устремлён вдаль, словно он пытался разглядеть что-то за деревьями.

– Правду сказать, никто не помнит, когда Полинка родилась, – задумчиво произнёс Иван, поглаживая бороду. – Старики говорят, она уже старухой была, когда их деды мальчишками бегали. А может, это просто сказки… – он усмехнулся и посмотрел на Всеслава. – Знаешь, есть у меня такое чувство, что она ещё всех нас переживёт. Такие, как она, не уходят просто так. Лес их бережёт, а они – лес.

Телега катилась по неровной лесной тропе, скрипя на каждой кочке. Всеслав лежал, глядя в небо сквозь просветы между ветвями деревьев. Лошадь фыркала, преодолевая очередной подъём, а Иван тихо насвистывал какую-то старую песню без слов.

Встреча с казаками оставила у Всеслава тяжёлое чувство. Он вспомнил настороженные взгляды, недоверчивые вопросы, руки, лежащие на рукоятях ножей. Так было всегда – люди сначала видят угрозу, а потом человека.

– Странно это, – проговорил он, нарушая молчание. – Все друг друга боятся. Казаки нас, мы их, деревня деревню.

Иван бросил на него короткий взгляд.

– Времена такие, Всеслав. Доверие нынче – роскошь редкая.

– А было иначе?

– Было, – кивнул знахарь. – Старики сказывали, что раньше путник мог войти в любую избу, и его встречали как дорогого гостя. Хлеб-соль на стол, постель мягкая, доброе слово. А теперь… – он махнул рукой.

Всеслав попытался представить такой мир, но не смог. Всю свою короткую жизнь он видел только настороженность и страх перед чужаками.

– Выходит, мы все как звери стали – каждый в своей норе сидит, клыки показывает.

– Не все, – возразил Иван. – Вот Полинка… К ней идут и стар и млад, со всех окрестных деревень. И она никому не отказывает в помощи.

– Но и её боятся, – заметил Всеслав. – Ведьмой кличут.

– Боятся того, чего не понимают, – Иван поправил сползшую шапку. – Легче назвать кого-то ведьмой, чем признать, что есть на свете знания глубже твоих.

Телега подпрыгнула на корне, и Всеслав сдержал стон. Боль напомнила о его положении – о том, как он сам теперь зависит от чужой доброты и доверия.

– Вот и мы сейчас… – тихо проговорил он. – Едем к той, кого многие боятся, потому что больше надеяться не на кого.

Иван кивнул, не отрывая взгляда от дороги.

– В этом и есть правда жизни, Всеслав. Когда приходит настоящая беда, перестаёшь бояться чужих страхов.

Солнце уже склонялось к горизонту, когда Иван остановил телегу на небольшой поляне среди вековых сосен. Мягкий вечерний свет пробивался сквозь ветви, рисуя на земле причудливые узоры.

– Здесь заночуем, – сказал знахарь, спрыгивая с телеги. – Дальше ехать опасно – тропа идёт через болотистые низины. В темноте можно угодить в трясину.

Всеслав не ответил. Измученный долгой дорогой и постоянной болью, он лишь слабо кивнул. Каждый вздох давался ему с трудом, а мысли путались от усталости.

Иван быстро развёл небольшой костёр, подвесил над ним котелок с водой и достал из сумки мешочки с травами. Он двигался уверенно и ловко, словно всю жизнь провёл в лесу. Бросив в котелок щепотку сухих листьев, знахарь помешал варево деревянной ложкой и принюхался.

– Сейчас сделаю тебе отвар. Поможет уснуть без боли, – сказал он, подходя к Всеславу.

Юноша почувствовал, как Иван осторожно приподнял его голову и поднёс к губам кружку с горячим питьём. Терпкий, чуть горьковатый вкус разлился по языку. Всеслав сделал несколько глотков и откинулся на подстилку из еловых веток, которую знахарь предусмотрительно уложил в телеге.

Тепло начало разливаться по телу, и боль, мучившая его весь день, стала отступать. Веки отяжелели, и Всеслав погрузился в дремоту под мерное потрескивание костра и тихое бормотание Ивана, перебиравшего свои снадобья.

Сон пришёл незаметно. Сначала это была просто темнота, но потом она начала рассеиваться, словно утренний туман под лучами солнца. Всеслав обнаружил себя стоящим на краю болота. Вокруг расстилалась серая мгла, сквозь которую пробивались тусклые огоньки.

Он мог стоять. Мог двигаться. Тело слушалось его, как раньше, до несчастного случая. Всеслав сделал несколько шагов, ощущая под ногами упругий мох. Странное чувство свободы и лёгкости наполнило его.

Впереди, среди болотных кочек, стояла маленькая избушка. Свет, струящийся из её окна, казался единственным ярким пятном в этом сером мире. Всеслав пошёл к ней, ведомый необъяснимым чувством.

Дверь избушки открылась ещё до того, как он успел постучать. На пороге стояла старуха – сгорбленная, с длинными седыми волосами и глазами цвета стоячей воды. Полинка.

– Ждала тебя, – сказала она голосом, напоминающим шелест сухих листьев. – Входи, Всеслав.

Юноша переступил порог. Внутри избушка оказалась больше, чем казалась снаружи. Потолок терялся в темноте, а стены, увешанные пучками трав и странными амулетами, уходили вдаль.

– Ты пришёл за исцелением, – произнесла Полинка, садясь у очага. – Но готов ли ты к тому, что за ним последует?

– Я хочу снова ходить, – ответил Всеслав. – Хочу жить.

Старуха усмехнулась, и в её глазах мелькнули искры, похожие на отражение звёзд.

– Только ты сам можешь изменить свою судьбу, Всеслав. Не я, не травы мои, не заговоры. Только ты.

– Но как? – спросил он, чувствуя, как надежда сменяется отчаянием. – Моё тело не слушается меня.

– Тело – лишь оболочка, – Полинка протянула руку и коснулась его груди. – Твоя сила здесь, внутри. Ты как пророк древний, Всеслав. От твоей судьбы вьются судьбы народов, словно нити от основы. Куда ты пойдёшь, туда и они потянутся.

– Я не понимаю, – растерянно произнёс юноша. – Какой пророк? Я просто хочу вернуться домой, к прежней жизни.

– Прежней жизни больше нет, – Полинка покачала головой. – Есть только путь вперёд. И выбор этого пути – твой.