Покорение Дракона - Юлия Фим Страница 17

Прежде чем оставить спящих предателей, Чживэй собрала с каждого верительные бирки в форме тигров, на которых содержалась информация об имени и месте работе чиновника. Несколько мгновений она их разглядывала, так как могла поклясться, что раньше бирки были в форме рыб. Что подтолкнуло императора к таким изменениям?

В голове услужливо всплыли слова Шэня: «Потому что ты, словно тигрица. Страстная, энергичная и независимая». На губах невольно заиграла улыбка, и она спрятала бирки в одеждах. После чего покинула чайный дом вместе с Мэйцзюнь так, словно их никогда тут и не было. Даже листовки за ночь исчезли (сестра постаралась).

На улице уже давно рассвело, Чживэй намеренно задержалась со спящими, чтобы убедиться, что никто не проснется, и дать больше времени Ифэй. Оставалось совсем мало времени до судебного заседания, девушки успели лишь вернуться в комнату, смыть там грим, умыться и переодеться в мужские одежды.

Первое, что отметила Чживэй, когда они подходили к зданию, где должны были судить Мэйлинь, – неестественная тишина. Такое громкое дело должно было вызвать много внимания, однако хотели провернуть все тихо. Меньше людей знает – меньше людей задает вопросы. Они ещё не знали, что Чживэй позаботилась о том, чтобы публика у процесса была самая разнообразная.

Над воротами в суд висела табличка с надписью «СПРАВЕДЛИВОСТЬ». Чживэй протянула бирки господ родом не из Ланьчжоу, и их пропустили внутрь.

Главный зал суда был небольшим помещением с высокими деревянными колоннами, окрашенными в глубокий красный цвет. В конце зала находились стол магистрата и резное деревянное кресло. Стены зала были украшены свитками с каллиграфией, призывающими к справедливости, честности и мудрости в судейской деятельности.

– Ты отправила приглашения на суд?

Мэйцзюнь кивнула и встревоженно шепнула:

– Ифэй всё нет. Думаешь, с ней что-то случилось?

Чживэй пожала плечами. Вариантов, что могло случиться с Ифэй, было бесконечное множество. Похоже, предстояло воспользоваться планом, при котором та вдруг не появится, сияя широкой улыбкой, с целой кипой доказательств.

Все ещё был вариант просто уйти и не вмешиваться…

Но нет. Чживэй ввязалась в это дело не ради выгоды или славы, ей хотелось показать обычным людям вроде Мэйцзюнь, что быть женщиной даже в этом мире не приговор. Нужно лишь не бояться играть по их правилам. Излишнее благородство в борьбе с негодяями обычно помогает лишь последним.

А ещё будет приятно поставить на место мужчину, который привык к своей безнаказанности.

Впрочем, Чживэй была реалисткой и не могла не признать: все мужчины, которые сюда придут, будут заодно. И это вовсе не то же самое, что дать отпор одному из них. Предстояла борьба с самой системой, и поэтому следовало быть по-настоящему осторожной. Или по-настоящему наглой. Второе ей было ближе.

Девушки встали недалеко от входа, за колоннами, чтобы спрятаться от взгляда светлого магистрата и не привлекать к себе внимания.

На удивление, Чживэй чувствовала энергию зала: вернее, ее полное отсутствие. Словно они оказались в комнате, в которой не было звуков, и настоящая тишина, непривычная человеческому уху, казалась давящей.

Похоже, судебные залы империи Чжао были защищены от любого магического воздействия. Был здесь и плюс: значит, со светлым магистратом они были наравне. Если, конечно, не считать того, что он был полон физических сил, а ее тело разве что не разваливалось на куски.

Однако хорошие новости всё-таки случились!

Чживэй улыбнулась и толкнула Мэйцзюнь в бок, кивая на прибывшего среди других чиновников господина Чэна.

Сам он выглядел встревоженным, а рядом с ним шел слуга с расквашенным носом. Они направились напрямую к магистрату.

– У Ифэй получилось, – шепнула Чживэй.

– Почему ты так думаешь?

– Это явно ее рук дело, – она кивнула на мужчину с разбитым лицом. – Если бы они ее поймали, то причин переживать у них бы не было. Значит, Ифэй нашла что-то стоящее и сейчас на свободе.

Что бы ни сказал господин Чэн магистрату (который выглядел как типичный светлый: одухотворенное честное лицо, синие глаза – через некоторое время их обманчиво геройские лица превращались в одно, неотличимое друг от друга), это ускорило начало суда.

Едва магистрат встал, как в недоумении замер: у ворот суда появлялось все больше людей. Это были благородные господа высокопоставленных домов: мужчины и женщины. Тот самый финальный аккорд, который Чживэй приготовила в борьбе с ними. Зло любит тишину, а добро должно бороться при помощи голоса.

Встревоженные взгляды пришедших ранее чиновников пришлись Чживэй по вкусу. Спесь сползала с них все равно что кожица с перезревшего персика.

Когда все присутствующие встали на свои места согласно статусу, светлый объявил слушание открытым.

В зал привели госпожу Мэйлинь. Ее сопровождало шестеро мужчин, словно она была не хрупкой и изящной девушкой, более всего напоминавшей лепесток вишневого дерева, а наемной убийцей. Чживэй сдержанно усмехнулась: легко блистать доблестью там, где ее не запачкать.

Шла Мэйлинь гордо подняв голову, без какого-либо намека на припухлость глаз. Даже если удивилась количеству людей, которое насчитывало теперь добрую сотню, то не подала виду. Чживэй невольно испытала к ней уважение: сила всегда казалась ей привлекательнее слабости.

Доведя обвиняемую до стола судьи, ее подтолкнули, чтобы она упала на колени, но даже тогда она не согнулась, сохраняя достоинство.

Светлый магистрат начал зачитывать обвинение.

– В первый день второго месяца госпожа Чжан Мэйлинь, супруга господина Чэн Бэйпань, была обнаружена в чайном доме «Османтусовый лепесток» в непристойном виде.

Все присутствующие мужчины тут же зацокали языками, самый пожилой из них даже плюнул в пол в знак презрения. Никто не сделал им выговора за неуважение к суду, происходящее больше напоминало театральную постановку.

– Она отказалась называть имя любовника. Однако, обыскав ее покои, слуги обнаружили переписку с правителем Юем. Переписка была спрятана под подушкой госпожи Мэйлинь. – Магистрат развернул перед всеми письмо. – В письме правителю Юя раскрывался весь заговор: предательство империи Чжао. Обвиняемые нанимали людей, чтобы те сжигали зернохранилища и утаивали урожай. Они хотели не только разжиться деньгами, но и бросить тень на правление нашего благословенного императора.

Магистрат выдержал драматическую паузу и продолжил:

– Госпожа Чжан Мэйлинь так и не оправилась от отказа императора взять ее в жены, а потому соблазнила правителя Юя и задумала месть.

Типично: выдумать историю о хитрой женщине, которая обвела всех вокруг пальца и соблазняла мужчин, лишь бы отомстить какому-то другому мужчине.

Мэйлинь можно было посочувствовать, если бы Чживэй сейчас не делила с ней беду: ее предал тоже кто-то из близких.

– Обвиняемой есть что ответить? – Магистрат едва окинул ее взглядом.

– Я невиновна в перечисленных прегрешениях. – Голос Мэйлинь слегка дрогнул, несмотря на попытку держаться с достоинством.

– Омерзительно, – пробормотал старик-чиновник. – Такой род и столь бесчестная девушка… Ее нужно немедленно казнить в назидание другим юным умам!

Все были склонны с ним согласиться. Чживэй даже подумала, что дальнейшего суда не последует, когда магистрат сказал:

– Имеются и свидетели такого преступления. – Он посмотрел на господина Чэна. – Вызовите их!

Свидетелей сменилось трое, и все повторяли одну и ту же легенду без запинок. Столь слаженно могли говорить лишь люди, которые заранее заучили слова и которые совсем не боялись последствий вранья.

Первым свидетелем выступил тщедушный старичок Лао Ун. Он рассказывал о том, как устраивал тайные встречи для госпожи Мэйлинь и правителя Юя. На возражения Мэйлинь, что она впервые видит этого человека, старичок тут же начал извиняться, что пришлось «выдать» ее, и сразу же заверил суд, что не знал, что «госпожа замужняя».

Следующим выступал слуга господина Чэна с огромным синяком на лице, заявив, что не раз видел, как супруга его достопочтенного хозяина покидала дом, переодевшись служанкой. После чего появился невысокий и широкоплечий охранник, который подтвердил слова слуги.

Магистрат покивал головой.

– Что ж. У суда нет сомнений в том, какой вынести приговор. Я объявляю тебя виновной в прелюбодеянии и намеренном и коварном предательстве императора и народа. За такое преступление Уложение о наказаниях предписывает