Книга пара - Сергей Александрович Калугин Страница 16

метров, мы начали слоями по двадцать пять сантиметров снимать и просеивать грунт. У нас получилась очень слаженная команда – Ваня копал, я доставал и маркировал все наши находки. А Шмелев со своим набором разнообразных щёток и кисточек как робот-пылесос очищал все наши находки, подписывал бирки и аккуратно раскладывал на расстеленную рядом с квадратом ткань.

Жажда находок нас увлекла до такой степени, что мы даже не заметили как углубились почти на метр. Ткань была завалена множеством кусков железа и камней. Шестерни, медные трубки, винты, пластины, разной формы камни с рисунками. А остановило нас одно – резкий скрежет со свистом. Ваня ковырнул и подцепил лопатой интересный предмет. Достав его и очистив от грязи, мы поспешили к профессору. Это был квадратный зеленовато-синего цвета кристалл размером двадцать на двадцать сантиметров, заключенный в странный черный металл или камень.

Подойдя к организованному лагерю, мы сильно удивились. На месте, из которого мы ушли, стоял стол и рядом была навалена куча сумок и рюкзаков, а сейчас там стояли две небольшие палатки со столами и оборудованием внутри.

– Профессор, у нас добыча! – вскрикнул Шмелёв.

Отвлекшись от просмотра на рентгене одной из наших откопанных шестерней, профессор перекинул взгляд на камень в руках Ивана, раздвинул всё, что лежало на столе, и положил его в центр стола. Взяв большую лупу и перекинув на своих очках очередную линзу, принялся разглядывать кристалл. После двадцати минут изучения профессор предложил закончить на сегодня и отправиться наверх в лабораторию для дальнейшего изучения. Упаковав камень в черный пластиковый короб, мы отправились к выходу из пещеры. Я обратил внимание на часы – они показывали один час ночи. Мы так увлеклись раскопками, что не заметили, как пролетело время.

Прибыв на стоянку к нашим автобусам, профессор скомандовал отнести камень в лабораторию, а нам предложил пройти отужинать вместе с ним.

Ужин был уже на столах. Присев за стол, я накинулся на еду, как будто не ел целую неделю. Рядом со мной сидел Иван и, на моё удивление, он не поглощал как обычно всё, что можно съесть, а медленно ел булку, запивая горячим чаем, и внимательно слушал профессора. Только через минут пять, когда сытость начала отвоёвывать тело, ко мне пришло осознание, что профессор рассказывает про найденные сегодня артефакты.

Что артефакты, найденные в этой пещере, не принадлежат ни одной известной на земле цивилизации. Что всем нашим находкам за сегодня больше пяти тысяч лет, а микроклимат, который сложился в этой пещере, позволяет сохранять всё в исходном состоянии. И то, что мы сейчас добываем – бесценные исторические реликвии, по которым будем выстраивать историю происхождения этой цивилизации. То, что вопросов сейчас очень много, а ответов почти нет.

Глава 8. Мы копали, мы копали.

После долгих объяснений профессора и сытного ужина меня потянуло в сон. И допив чай, я отправился к автобусу. Было так темно, что фонари, освещавшие нашу стоянку, выглядели как светящиеся бусины, медленно поглощавшиеся кромешной тьмой. Когда я почти дошёл до автобуса, меня остановил писк – опять этот писк, который звучал в моей голове настолько сильно, что я даже не смог устоять на ногах. Я упал на колени.

Этот писк меня сопровождает всю мою жизнь. С самого детства врачи объясняли, что шум в ушах – это внутричерепное давление и выписывали мне таблетки от этой проблемы. Но проблема в том, что этот шум был не в ушах, а в голове и как компас указывал с какого направления он происходит. Но раньше он звучал очень тихо и я даже привык его почти не замечать. Но теперь писк был очень сильным и разносился вокруг меня. Я закрывал веки и у меня перед глазами появлялись непонятные картинки, как будто я нахожусь перед экраном в кинотеатре. От испуга я открывал глаза и картинки рассеивались, но боль в голове от писка заставляла меня снова закрывать глаза. Перед глазами у меня мелькали образы какого-то города, где много труб, какие-то непонятные летательные аппараты, кружившие над ним. Единственное, что я узнавал – это что-то похожее на дирижабли. Какие-то фантастические животные, которых я не мог себе даже вообразить. Тут я почувствовал, как упал на землю, ударившись лицом об утрамбованный грунт, звук пропал, в глазах потемнело.

Я очнулся в автобусе, на своей кровати. Напротив меня сидел Ваня с испуганными глазами. Я попытался подняться, но у меня заломил затылок так, как будто я после очередной общажной попойки, после которой нужно было вставать и бежать на работу.

– Что, пора на работу? Мы вчера хорошо с коллегами погудели. Почему мы не в общаге? – не удержавшись, пошутил я.

У Ивана я думал глаза выскочат из орбит от испуга за меня. Он не мог произнести ни слова и не знал, что делать с человеком, который потерял память. Когда я ему сказал, чтобы он расслабился и что я шучу, Ваня поменял цвет лица с синего на красный, не изменяя величину открытых глаз и чем-то напоминая хамелеона. После пяти минут ора в мой адрес, какой я «безответственный» и «несерьёзный», я успокоил Ваню и рассказал про свои видения и о том, что со мной произошло. Он впечатлился от всего сказанного, но посоветовал, что лучше никому пока об этом не рассказывать, испугавшись срыва экспедиции. Согласившись с мнением Вани, я поднялся, и мы направились в лабораторию, где находились Шмелёв и профессор. По дороге Ваня рассказал мне, что я был без сознания почти сутки, и за это время помощники профессора успели изучить наш найденный камень вдоль и поперёк.

Зайдя в фургон, я увидел профессора, задумчиво сидящего за столом, перед ним лежал камень, а за его спиной из стороны в сторону быстрыми шагами ходил Шмелёв.

– С вами все в порядке, молодой человек? – сдвинув очки на нос, посмотрел исподлобья профессор.

Увидев меня, Шмелёв подбежал и ощупал меня, как будто проверяя, все ли конечности у меня на месте. Я им объяснил, что всё со мной в порядке, и что это было простое переутомление.

Быстро переведя разговор на себя, Шмелёв в подробностях рассказал, что за камень мы нашли. То, что сам кристалл прочнее алмаза и испускает изнутри энергию, а обод, который его держит, создан из графита, который так уплотнен, что довести его до такого состояния не сможет ни одно оборудование на земле. На ободе нанесены странные символы, очень похожие на старославянскую глаголицу, и попытавшись перевести и прочесть которые, они получили какую-то тарабарщину.