Покорение Дракона - Юлия Фим Страница 13

Узнать больше о работе ци.

Даже ребенку известно, что мир стремится к равновесию.

В свое время Чживэй услышала две легенды о создании мира: в одной Нефритовый государь наказал темных красными глазами и невозможностью накапливать ци за предательство людского рода Цзиньлуна, в другой за чрезмерную любовь к сыну.

Однако легенды имели свойство врать, легенды писались победителями, чтобы объяснить мир таким, какой он есть.

Баланса же в темных, что копошились в земле, и светлых в сияющих красивых одеждах не было.

Нефритовый государь из легенд выходил бессмысленно жестоким.

Но в чем природа силы темных и силы светлых, в чем секрет и причина такой разной ци?

Раньше Чживэй не задавалась этими вопросами: ей было некогда, да и причин не находилось. Сейчас же, похоже, вся ее польза заключалась в возможности размышлять.

И еще проверять теории.

Чживэй решительно направилась к светлому.

– Уважаемый господин, спасибо, что содержите наш город в безопасности! – Ее губы расплылись в сладчайшей улыбке. Сам Шэнь бы не справился лучше.

Только заметив минутное отторжение на лице светлого, она вновь вспомнила о полумертвой плоти.

– Могу ли я узнать ваше имя? Хочу сделать в вашу честь добродетель.

– Это лишь моя работа. – Он улыбнулся уголком губ. – Мое имя Уважаемый третий Сунь Ян.

– Спасибо. – Чживэй склонила было голову в поклоне, однако вместо того, чтобы закончить знак уважения, приблизилась к нему и горячо зашептала: – Возможно, это лишь слухи, но я слышала о готовящемся восстании среди темных. Могу ли я вам пересказать где-то, где потише?

Миловидный светлый окинул «мальчишку» оценивающим взглядом и кивнул.

Отошли они недалеко, буквально за угол ближайшего дома, где сразу же оказались вдвоем.

Чживэй медлить не стала – она замахнулась припасенным ранее камнем.

Ударить не успела. Ее сковало обжигающей атакой светлого. Воздух в лёгких вспыхнул, словно запал фейерверка. От невыносимой боли Чживэй скрутило… и все вдруг прошло.

Светлый же закричал, согнулся, падая на землю.

Вдыхая свежий воздух, Чживэй с удовольствием отметила, что его одежды запачкались. Он скрючился, открывал и закрывал рот, не в силах издать даже звука.

С площади раздались испуганные вскрики: кто-то из темных выбрался из ямы.

И теория была подтверждена. Кто-то или что-то не даст ее в обиду.

Чживэй склонилась над светлым и прошептала:

– Возмездие уже близко.

Она увидела лишь испуганный взгляд и, довольно насвистывая, отправилась прочь. Остановилась лишь ненадолго у листовки на стене и хмыкнула: Мэйцзюнь проделала отличную работу.

Глава V

О двоедушие, великих бед творец!

Начав свой путь в неискреннем смиренье, ты добиваешься богатства, поклоненья…

Стихотворение У Чэнъэня

– Я все устроила!

Мэйцзюнь и Ифэй ждали Чживэй в их снятой комнате. Глаза сестры горели от гордости за себя.

– Ты была превосходна, Мэйцзюнь! – тут же поддакнула Ифэй, подбадривающе улыбаясь.

Всего за день девушки неплохо спелись и сегодня уже вели себя как лучшие подруги.

– Ты выступишь в лучшее время в «Чайной башне из лунного света»! Я сделала, как ты и сказала: нарисовала и развесила листовки.

Она протянула сестре одну из них, хотя в этом не было необходимости. Чживэй уже успела увидеть их на улицах.

На листовке была изображена поющая женская фигура с подписью «Вань Эр Ли (что буквально переводилось как Изящная и Прекрасная), известная артистка из Бяньцзина». Мэйцзюнь, оказалось, обладала впечатляющими художественными навыками.

– Я всю округу чайного дома обклеила, как ты и сказала! Там и шагу не ступишь, чтобы не увидеть нашу листовку!

– Какая великолепная идея, госпожа Демоница! – воскликнула Ифэй.

– Но затем я, правда, подумала: странно будет, если девица придет решать к хозяину чайной вопросы о выступлении певички. Ушлой я не выгляжу, это я знаю о себе. – Мэйцзюнь явно получала удовольствие, рассказывая о своем приключении. – Конечно, Бяньцзин более продвинутый город, но все-таки это могло бы быть подозрительно. Тогда я нашла приличного господина и заплатила ему, чтобы он был твоим представителем. Они с хозяином чайной вмиг договорились об оплате. И вот ты уже сегодня выступаешь в лучшее время!

– Ты превосходна, – мягко отозвалась Чживэй, понимая, что от нее ожидают похвалы.

– Одно только меня тревожит, сестра! – Прелестное личико сестры в один миг нахмурилось в тревоге. – Ты не умеешь ни петь, ни танцевать… И слух у тебя… – Мэйцзюнь запнулась, словно пыталась подобрать слово поделикатнее. – Хромает.

– Об этом не переживай, – отмахнулась Чживэй.

Опера еще не развилась здесь в том виде, в котором ею владела когда-то Чживэй. А значит, она могла быть уверена, что все внимание сегодня будет обращено к ней из-за необычности выступления, даже если это горло не слишком подготовлено к долгому пению.

– Все помнят свои роли на вечер?

Девушки кивнули. И Чживэй почувствовала, что это самое подходящее время для очередной красивой фразы:

– Представление начинается, – усмехнулась она.

* * *

«Чайная башня из лунного света» мало чем отличалась от других чайных домов, разве что убранство было побогаче. Это был двухэтажный деревянный дом с элегантной черепичной крышей и входом, украшенным резными деревянными панелями с изображениями цветущих пионов и птиц.

В центре чайного зала возвышалась сцена прямоугольной формы, слегка приподнятая над уровнем пола и покрытая тонкими коврами с узорами из тигров и облаков. По бокам сцены располагались ширмы с изображениями гор и рек, которые освещались бумажными фонарями.

Вокруг сцены были расставлены низкие деревянные столы, покрытые шелковыми скатертями с изящной вышивкой. За каждым столом стояло несколько стульев с мягкими подушками, украшенными кистями. Эти столы располагались полукругом, чтобы каждый гость имел отличный обзор на происходящее на сцене. Ближе к сцене сидели самые уважаемые гости, купцы и чиновники, среди которых был и господин Чэн Бэйпань.

На втором этаже, на балконе, также были столы и стулья, откуда открывался вид на сцену сверху для тех, кто желал большего уединения.

Чживэй выглянула из-за ширмы, чтобы оценить обстановку. Гости тихо переговаривались между собой, наслаждаясь ароматными чаями и легкими закусками: рисовыми шариками и сушеными фруктами. Господин Чэн выглядел каким угодно, но не страдающим по жене-предательнице.

Для сегодняшнего выступления Чживэй выбрала образ воительницы Лун Чжу Цзюнь, легендарной женщины-полководца, согласно преданиям, жившей во времена империи Сун. Она же стала героиней одной из любимых пьес «Лун Чжу Цзюнь принимает командование».

Чживэй собиралась выступить на потеху малоприятной публике, но сделать это она собиралась на своих условиях. Конечно, костюм был значительно проще, чем в современном мире: лишь красный наряд без доспехов и флагов, головной убор с перьями без украшений, но и этого было достаточно, ведь впечатлить всех она собиралась пением. Единственное, что ей удалось воссоздать безукоризненно, – это сценический макияж. Лицо Чживэй покрыла белым гримом, губы выкрасила в ярко-красный, а глаза обвела выразительными черными стрелками, создавая общий образ верности, решительности и бесстрашия.

Хозяин чайного дома кивнул ей, что можно начинать, и Чживэй вышла грациозной походкой из-за ширмы под затихшие разговоры и изумленные взгляды.

Она же ощутила знакомый прилив энергии, который давала ей сцена: безоговорочную власть над вниманием зрителей. Чживэй была уверена, что из нее вышла отличная предводительница, потому что она уже умела управлять эмоциями людей. С помощью пения на сцене, благодаря владению голосом и интонациями, она хорошо себе представляла, как достигнуть нужного ей эффекта.

И сейчас она сосредоточилась на одном человеке: том, чье внимание сегодня должно принадлежать ей.

Господин Чэн сидел напротив, заметно заинтригованный зрелищем, которое собиралось развернуться перед ним. Чживэй представляла его старше и уродливее (под стать его душе), однако он оказался подобен нефриту, даже с обманчиво наивными чертами, идущими вразрез с его гнилой натурой. Однако теперь Чживэй видела, почему эта Мэйлинь влюбилась в него.

Для выступления Чживэй выбрала образ великой полководицы династии Сун еще и потому, что ей казалось, что их судьбы схожи.

Дождавшись полнейшей тишины, она начала читать арию:

«Лун Чжу Цзюнь,