Игорь Князький - Нерон Страница 57

Постановление, полностью соответствующее предложениям Тразеи, было вскоре все же принято, но принято на основании указания принцепса. Не дали строптивцу очередной раз предвосхитить мудрое решение цезаря.

Думается, Тразея, выступая с предложением, импонирующим всему сенату, не в нем видел главный смысл своей речи. Конечно, предложение полностью соответствовало его собственным убеждениям настоящего римлянина, верного отеческим заветам, но важнее было напомнить сенаторам о тех временах, когда сенат римского народа был действительным советом отцов отечества, самостоятельно решавшим все важнейшие для государства вопросы. Отсюда и напоминание о благодетельных законах Юлия, Ципция, Кальпурния. Законах времен республиканских…

Конечно, видеть скрытый республиканский дух в выступлениях Тразеи было бы неверным. Республика умерла давно и безвозвратно, что всем было ясно. Но напомнить о сенате былых времен для пробуждения чувства собственного достоинства — дело должное и необходимое и немалого гражданского мужества требующее.

Год 63-й был отмечен также природным катаклизмом: землетрясение сильно разрушило город Помпеи, расположенный близ Везувия. Своего рода предупреждение о более грозном бедствии, которое случится спустя полтора десятилетия…

Многие обратили внимание на событие, которое легко было воспринять как угрожающее благополучию будущего Нерона знамение: молния ударила в гимнасий, построенный по повелению Нерона, здание сгорело, а находящаяся в нем статуя цезаря расплавилась, прекратившись в бесформенный слиток. Год 64-й, когда завершилось второе пятилетие правления Нерона, принес величайшее бедствие, с него должно отсчитывать закат этого царствования.

Рим горел многократно. Только на памяти современников Нерона было три больших пожара, опустошивших целые кварталы столицы Империи. Первый случился при Августе в 6 году, второй при Тиберии в 28 году и последний раз Рим горел в год начала правления Нерона — в 54 году. Пожароопасность естественным образом вытекала из характера самого города, чье население в это время уже превышало миллион человек. Огромный по населению город занимал сравнительно небольшую площадь и потому отличался чрезвычайной теснотой. Да, в Риме было много прекраснейших зданий, украшавших Капитолий, Палатин, находившийся в низине между двумя холмами Форум. Но большую часть города составляли узкие, извилистые улицы, на которых стояли густонаселенные пяти-шестиэтажные дома, именовавшиеся insulae — острова. Улочки Рима то спускались к низине, то вновь карабкались на холмы. Были они достаточно темны и не всегда там могли разъехаться две повозки, а иногда и всадники. Чистотой улицы в большинстве своем не отличались, несмотря на все усилия эдилов, в чьи обязанности входила забота о чистоте, порядке и благоустройстве в городе. Иной зазевавшийся прохожий мог споткнуться о недавно выброшенный на улицу прямо из окна мусор, а то и получить на голову тот же мусор или помои. Впрочем, если вспомнить «Римские рассказы» Альберто Моравиа, подобное вовсе не исключалось в окраинных кварталах Рима и во второй половине XX века. В нижних этажах инсул размещались бесчисленные лавчонки и мастерские, во дворах домов возникали разного рода пристройки, где чаще всего и возникали пожары. Инсулы были очень густо населены, и потому в случае, когда их охватывал огонь, человеческие жертвы могли быть немалыми. Хотя Август и похвалялся, что, застав Рим кирпичным, он оставил его мраморным, его слова были справедливы только для центральной части города, а кварталы, населенные простым людом, имели вид весьма неказистый и были очень пожароопасными, что действительность многократно подтверждала.

Казалось бы, Рим пожаром не удивишь. Печальное, но, увы, совсем не редкое явление. Но тот пожар, который начался в Риме в ночь с 18 на 19 июля 64 года, стал самым знаменитым пожаром во всей римской истории, а пожалуй, и наиболее известным в мировой истории гибели городов в огне.

Даже сама дата заставила суеверных римлян провести неприятную аналогию: 10 июля 390 года до новой эры галлы, захватившие Рим под предводительством вождя Бренна, сожгли город, предварительно разграбив его и перебив гордых сенаторов, отказавшихся покинуть свои дома, дабы не выказать страха перед захватчиками. Размах нового пожара невольно заставлял жителей проводить самые мрачные аналогии и находить самые удивительные объяснения случившемуся бедствию. Римские историки оставили подробные описания этого великого пожара. Тацит:

«…Разразилось ужасное бедствие, случайное или подстроенное умыслом принцепса — не установлено (и то и другое мнение имеет опору в источниках), но во всяком случае самое страшное и беспощадное изо всех, какие довелось претерпеть этому городу от неистовства пламени. Начало ему было положено в той части цирка, которая примыкает к храмам Палатину и Целию; там в лавках с легко воспламеняющимся товаром вспыхнул и мгновенно разгорелся огонь и, гонимый ветром, быстро распространился вдоль всего цирка. Тут не было ни домов, ни храмов, защищенных оградами, ни чего-либо, что могло бы его задержать. Стремительно наступавшее пламя, свирепствовавшее сначала на ровной местности, поднявшееся затем на возвышенность и устремившееся снова вниз, опережало возможности бороться с ним и вследствие быстроты, с каковою надвигалось это несчастье, и потому, что сам город с кривыми, изгибавшимися то сюда, то туда улицами и тесной застройкой, каким был прежний Рим, легко становился его добычей. Раздавались крики перепуганных женщин, дряхлых стариков, беспомощных детей; и те, кто думал лишь о себе, и те, кто заботился о других, таща на себе немощных или поджидая их, когда они отставали, одни медлительностью, другие торопливостью увеличивали всеобщее смятение. И нередко случалось, что на оглядывавшихся назад пламя обрушивалось с боков или спереди. Иные пытались спастись в соседних улицах, а когда огонь застигал их и там, они обнаруживали, что места, ранее представлявшиеся им отдаленными, находятся в столь же бедственном состоянии. Под конец, не зная, откуда нужно бежать, куда направляться, люди заполняют пригородные дороги, располагаются на полях; некоторые погибли, лишившись всего имущества и даже дневного пропитания, другие, хотя им и был открыт путь к спасению, — из любви и привязанности к близким, которых они не могли вырвать у пламени. И никто не решался принимать меры предосторожности, чтобы обезопасить свое жилище, вследствие угроз тех, кто запрещал бороться с пожаром; а были и такие, которые открыто кидали в еще не тронутые огнем дома горящие факелы, крича, что они выполняют приказ, либо для того, чтобы беспрепятственно грабить, либо и в самом деле послушные чужой воле».[171]