Кража Казанской - Евгений Евгеньевич Сухов Страница 46

Заходить дальше в лес не было нужды. Да и опасно. Валежник валялся прямо вдоль тропинок, оставалось только собрать его. Заполнив мешок, монахиня затянула на нем горловину и закинула ношу на спину.

В монастыре заметно похолодало, следовало растопить печь в келье, а там как-то и полегче будет.

Вернувшись в келью, старица уложила в топку валежник с поленьями, поместила между ними мох, от свечи подожгла бумагу и просунула ее внутрь печи. Ждать пришлось недолго, робкие пучки огня пробились через сложенные поленницы и запалили сухие ветки. Печь благодарно и гулко загудела и принялась торопливо пожирать сухие ветки, пощелкивая ими будто бы семечками.

Маргарита могла остановиться в просторной и удобной келье игуменьи, где прожила без малого четыре с половиной года, но решила жить в обычной келье дня старицы. В большой площади не было нужды – был бы крест, у которого можно преклонить колени, да место дня молитвы. Что еще нужно для старухи на склоне лет? Тем паче, и силы уже не те, что в прежние годы.

Коротко постучавшись, в келью вошла шестидесятитрехлетняя настоятельница Варвара с двумя крестами на груди: один – игуменский наперсный золотого цвета, второй – награда от Святейшего Патриарха.

– Не холодно ли тебе здесь?

– Сейчас уже ничего, печь затопила. Тепло будет.

– Обещают в ближайшие дни заморозки, – глуховатым голосом произнесла игуменья, присаживаясь на табуретку.

Шесть лет назад, отказавшись от игуменства, Маргарита вместо себя рекомендовала монахиню Марию, но неожиданно для всех сестер игуменьей в Козьмодемьянский Свято-Троицкий женский монастырь Священный Синод назначил настоятельницу Пюхтицкого женского монастыря Варвару.

– Ничего, переживем, – отмахнулась Маргарита.

– Тут вот какое дело… Игуменья Серафима померла, – перекрестилась Варвара.

– Как так? – не удержалась от глубоко вздоха Маргарита. – Я уезжала, так она здорова была.

– Что поделаешь, все мы под Богом ходим. Значит, так нужно было. Забрал ее Господь… Сестры перед Синодом хлопотали, хотят тебя видеть игуменьей Богородицкого монастыря. – И чуток мягче добавила: – Ехать тебе надобно. Ждут они тебя. Я уже распорядилась и пролетку запрячь, на ней поедешь.

– Спасибо за милость, – поклонилась Маргарита. – Собираться мне долго не нужно, возьму узелок, да и за ворота!

МИНОВАЛО ПОЛГОДА, КАК МАРГАРИТУ НАЗНАЧИЛИ НАСТОЯТЕЛЬНИЦЕЙ КАЗАНСКОГО БОГОРОДИЦКОГО МОНАСТЫРЯ. Вручая ей игуменской посох, архимандрит Экзакустодиан, строго посмотрев на Маргариту, заметил:

– Знаю, что не подведешь, сестры за тебя молили, и сам архиепископ перед Синодом хлопотал. Такая жемчужина на твою долю перепала, что по всей России не найдешь! Да чего я тебе рассказываю… Ты и сама не хуже моего об этом знаешь. С малолетства ведь в монастыре… А Казанскую икону Богородицы береги пуще глаза своего.

– Сберегу, батюшка, – притронулась Маргарита губами к прохладным пальцам архимандрита.

ЗА ПОСЛЕДНИЕ ПОЛГОДА КАЗАНСКИЙ БОГОРОДИЦКИЙ ДЕВИЧИЙ МОНАСТЫРЬ ПЫТАЛИСЬ ОГРАБИТЬ ДВАЖДЫ. Первый раз это произошло в начале февраля, когда на ночь в храме затаился мужчина лет тридцати (как позже выяснилось, сбежавший каторжанин). Его случайно обнаружила послушница-привратница, придя в храм затушить свечи. На ее крик прибежал сторож, а с ним четверо рабочих, ночевавших в тот день в постоялых комнатах при монастыре. У задержанного обнаружили при себе плоскогубцы, которыми он намеревался отдирать от окладов изумруды с рубинами. Мужики хотели отвести его в полицию, но потом, крепко наподдав под бока, вышвырнули за пределы монастыря и пообещали, что, если его увидят еще раз в монастыре, будет значительно хуже.

Был случай, когда двое неизвестных притащили к Никольским воротам лестницу и пытались взобраться в открытое окно. Но сторож, проходивший мимо с трещоткой, напугал злоумышленников, и они скрылись в темноте сада.

Второй раз случился в марте, когда троим мужчинам удалось спрятаться на шестиярусной колокольне, откуда всего-то пара десятков шагов до главного монастырского собора. Обнаружил святотатцев церковный плотник, когда поздним вечером переносил изготовленные рамы на склад. Неизвестных полиция задержала, вот только что-либо выпытать из них так и не удалось.

А неделю назад четверо богомольных и вовсе отказались выходить за ворота. Пришлось монахиням позвать городовых. Полиция внимательно осмотрела храм и на замках западной двери собора обнаружила многочисленные свежие царапины. Задержанные божились, что к злодейству отношения не имеют. Пришлось их отпустить. Оставалось только гадать, кто именно замыслил святотатство.

Игуменья Маргарита и сама внимательно присматривалась к прихожанам, пытаясь в богомольной толпе выявить возможного церковного вора. Ежедневно перед святыней выстраивалась длинная очередь, чтобы хоть на пару минут преклонить перед ней колени и попросить Божией милости. А Казанская икона Божией Матери скорбно и одновременно проникновенно, как умела лишь она одна, взирала на просящих. За все это время Маргарита не заприметила ни одного равнодушного взгляда.

Правда, в начале мая игуменья повстречала в соборе коренастого мужчину, походившего не то на казаха, не то на калмыка и буквально буравившего колючим взглядом чудотворный образ. Было в его темно-карих глазах что-то сатанинское, чуждое, не поддававшееся пониманию. Такого взора она не видела никогда прежде. Неужели он задумал осквернить Чудотворную?

Заметив, что за ним наблюдают, азиат как-то неумело перекрестился, а потом быстро покинул собор.

С появлением в монастыре недоброго человека беспокойство настоятельницы лишь усилилось. Маргарита чувствовала, что назревало нечто жестокое, неподвластное ее воле, чего она не в состоянии предотвратить.

Решение пришло неожиданно: Явленную икону следовало поменять на копию. В монастыре была только одна мастерица, которая могла бы в точности скопировать икону, – это послушница Татьяна. Вот только сумеет ли она справиться с поставленной задачей? Дело не в мастерстве Татьяны, – барышня столь искусна, что сомневаться в ее таланте не приходилось, – а в духовной тяжести, что ей придется взвалить на свои хрупкие плечи.

После долгих раздумий наставница отважилась пригласить Татьяну Кривошееву в настоятельский корпус и рассказала ей о своей затее. После чего, едва сдерживая волнение, поинтересовалась:

– Справишься, девонька?

– Постараюсь, матушка.

– Татьяна, мне нужно знать точно, – строго потребовала игуменья.

– Справлюсь.

– Сколько тебе потребуется времени, чтобы написать копию?

– Думаю, что справлюсь за неделю. А может, потребуется и десять дней, – подумав, отвечала послушница. – Потом ведь ее еще состарить нужно, это тоже время занимает.

– И как же ты ее будешь старить? – с сомнением спросила настоятельница.

– Нужно нанести патину[73] на доску, – уверенно принялась объяснять послушница. – Поверхность доски при этом затемнится и будет выглядеть так, как если бы она потемнела от времени, от частого контакта с ладонями. А можно еще…

– Вижу, что ты знаешь свое дело, – перебила послушницу настоятельница. –