Дневник Кристины - Алексей Владимирович Сабуров Страница 39

Она отыскала гримерку примы. Та удостоилась надписи «Подгорная» на двери, поэтому это оказалось несложно.

Мария осторожно постучалась.

– Да, войдите.

Она открыла дверь и оказалась в том царстве театра, что и представляла себе изначально. Главную роль играло большое зеркало, окруженное по периметру двумя десятками ярких лампочек. На столе перед ним раскинулся самый большой туалетный столик, что Мария когда-либо видела. Даже богатым заказчицам она стеснялась показывать столик такого размера в дизайне. Но чем больше места у девушки, тем больше дамских безделушек она может собрать. Вся поверхность стола была использована: огромный гримерный набор, расчески, гребни и кисти для макияжа разных размеров; пузырьки духов или, может, каких-нибудь других субстанций; бумажные и ватные салфетки; бутылочка воды и картонные стаканчики; открытая шкатулка с бусами и браслетами… В самом углу еще поместилась красивая женственная сумочка. Беспорядок был вдохновенный.

Со стен на Марию смотрели цветные фотографии актрисы в разных нарядах, видимо, в любимых ролях, и афиши спектаклей. «Дни Турбиных» и «Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли?» показались Марии знакомыми из-за прочитанных когда-то книг. На вешалке на плечиках висело шикарное бордовое платье, как будто для бала.

– Входите уже, – приветливый и глубокий, словно бархатный, голос вывел ее из восхищенного ступора.

– Ой, простите! Я засмотрелась. Так много всего… Так по-другому, чем за дверью.

Подгорная улыбнулась, и от ее улыбки захотелось петь. Вот могут же люди преображать пространство вокруг себя!

– Вы Мария?

– Да, Мария Шубина. Здравствуйте.

– Арсений Владленович мне передал, что вы хотите о чем-то поговорить. От Виолетты Петровны, верно? Скоро гример придет, у нас совсем немного времени. Присаживайтесь, – указала она на свободный стул.

Ирина Подгорная была красавицей даже без макияжа. Возраст только подчеркнул правильные черты ее лица, вдохнул в них гордость и опыт знающей себе цену женщины. Ее мужчина, наверное, каждый вечер завидует себе.

– Я говорила пару дней назад с Виолеттой Петровной, и она вспомнила, что вы учились вместе с Кристиной Садоян и Алисой Беловой.

– Вы журналистка? Вас точно Исхакова ко мне отправила?

Тон Подгорной изменился на настороженный.

– Нет-нет, – сразу успокоила ее Мария. – Я не журналистка. Я ничего не выискиваю, никаких желтых статей. Нужно было сразу об этом сказать.

– Тогда что вы хотите? Ту историю я не намерена обсуждать.

– Я хочу найти правду. Правду об Александре Рокотове. Виолетта Петровна, как и я, не верит, что те убийства совершил он.

– Мы всем курсом в это не верили. Сашка был необычайно одаренный, ему не нужно было что-то доказывать таким образом.

– Вот и у меня тоже есть доказательства, которые позволяют подвергнуть выводы следствия сомнению.

– Тогда почему вы не идете в полицию?

– Прошло уже двадцать лет с тех пор. Нужны неоспоримые свидетельства, чтобы попробовать что-то изменить.

– И вы пришли ко мне за этим?

Ирина нахмурилась, но больше от удивления.

– Постойте, давайте я расскажу вам все с начала, чтобы вы могли мне доверять.

– Попробуйте.

– Все началось с того, что мы с мужем купили дом, в котором раньше жила Кристина, и я нашла ее дневник. Она вела его до самой смерти.

– И что вы там нашли?

– У Кристины перед ее убийством был роман с молодым человеком. Тот попытался ее изнасиловать. После этого она разорвала с ним отношения и была убита через несколько дней.

– Это очень подозрительно, согласна. И что полиция? Она его нашла?

– Она его даже не искала. Я встречалась с адвокатом Рокотова. Кроме Александра, не было вообще никаких подозреваемых. Для следствия все было слишком очевидно.

– Да уж.

– Меня смущало опознание Рокотова одной из жертв маньяка, которой удалось сбежать. Но вчера мне удалось с ней встретиться. И представляете, что?

– Ну же.

– Она не видела напавшего на нее мужчину достаточно хорошо, чтобы опознать. На Александра ей указали в полиции.

Подгорная замерла. Ее лицо демонстрировало крайнюю форму негодования.

– Это разве не повод для пересмотра?

– Она не заявит об этом. Боится. К тому же она сейчас отбывает срок в колонии. Это, так сказать, слабый свидетель.

– Чем же могу помочь я?

– Я хочу найти того парня.

– Парня Кристины?

– Да. Не может так быть, что у девчонки роман, а вы, подружки, ничего не знаете.

– Ну, она с ним никуда не приходила…

– Может, он встречал ее у института, хоть какое-то описание?

– Не помню такого.

– Тогда все. Просто дайте мне, пожалуйста, если у вас есть, контакты ваших одногруппников, я опрошу и их. Других идей у меня нет.

– У меня есть пара номеров… – Ирина задумалась. – С Ксюшей мы общаемся. Артем в нашем же театре работает, но он в этом спектакле не задействован, его нет сегодня… Я подберу и вам отправлю. Куда?

– Вот мой номер… – Мария протянула свою визитку дизайнера. – Если вдруг вспомните что-то, позвоните, пожалуйста.

Подгорная взяла визитку и тепло и извинительно улыбнулась:

– Спасибо, что делаете это.

– Не за что, я тут поняла на днях, что это нужно в первую очередь мне самой.

– Знаете, это был страшный год. Не знаю, как я его пережила. Сашка был лучший на курсе, Алиса – красавица, умела себя подать, я только с восхищением за ней наблюдала. Представляете, кем бы она стала? Иконой, как Алферова, например. А Кристина, наверное, самый открытый и позитивный человек, что я встречала… Именно тогда я поняла, как несправедлив этот мир…

Подгорная сцепила руки, обдумывая следующие слова.

– Мария, я ведь с самого детства стремилась в Театр музкомедии попасть, так мне нравились их беззаботные постановки, музыка, песни. Мама меня часто туда водила, сначала – на детские постановки: «Буратино», «Красную Шапочку»… Потом уже были «Алые паруса», «Королева Чардаша» и «Летучая мышь». Я оторваться не могла от пышных нарядов Розалинды и ее легкости и беззаботности. Хотела быть, как она. В танцевальном кружке я была лучше всех, потом в спортивные танцы даже попала, и неплохо получалось на юниорском уровне. Но, когда девчонок убили, а Сашу посадили, я даже думать не могла, что смогу смеяться по-настоящему, от всей души. Какие уж тут водевили. Я даже бросить Театральный думала, потому что профессия паяца мне казалась такой неправильной, оторванной от мира, где веселиться-то грешно, если быть честной. Но потом сыграла одну серьезную роль в студенческой постановке, потом вообще трагедию. И поняла: я не развлекать хочу, а заставить хоть кого-то задуматься, решиться на что-то важное, а может, и хочу исцелить. По-настоящему. Серьезно. Вот как мою жизнь тот год изменил!.. – Подгорная закрыла глаза. – Я все